Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт. Влад Савин

Пантелеймон Кондратьевич молчал, как партизан, но по обмолвкам и намекам я поняла, что было у них что-то общее с прежнего знакомства, так что Кириченко всерьез надеется, что Пономаренко выступит на его стороне. И что же такое деется – вот не думала я прежде, что среди лучших из наших советских людей, руководства партии и правительства могут быть интриги, как в романах Дюма! Нет, легче все же было той, наивной Анечкой быть. Но уже не вернуться туда.

      Рявкнув на секретаря, влетаю в кабинет Кириченко. Тот смотрит недовольно – плевать! Мне нужен разговор по ВЧ с Москвой. Наконец, на связи товарищ Пономаренко. Разговор наш на вид самый обычный, текущий доклад, такой же, как был в первый день моего приезда. Но есть одно ключевое слово. И, к своему удивлению, слышу такой же условленный ответ и «езжай в свой Националь». Значит, дядя Саша – хотя он же должен на Севмаше остаться, – или кого там Пантелеймон Кондратьевич привлек по линии ГБ, уже позаботился? Ну, теперь, друже звирхник, повоюем!

      Если только до гостиницы живой доберусь. По украинским событиям той истории сведений у экипажа К-25 было мало – но сохранилось, что и в Киеве, и в Харькове бандеровцы людей и убивали, и похищали, было такое. Тем, кто навредил им по-крупному, уже не районный батька атаман, а ОУН в целом выносило приговор – и были случаи, в пятидесятые уже, когда убийцы находили приговоренных не только на Украине, но даже в Сибири! Вот только успеешь ли ты, друже Кук, прямо сейчас что-то организовать, если заранее не готовил? Хотя тебе не убивать меня надо, а снимки отобрать и «проучить». Ну, посмотрим, кто кого проучит! Но на всякий случай, надев плащ, незаметно перекладываю браунинг в карман, пришитый к изнанке. А то из-под платья быстро не выхватить, когда что-то надето поверх.

      Никто нас, однако же, по пути не остановил. Хотя показалось, что в отдалении следует еще одна машина. Выхожу у «Националя», отпускаю шофера – до завтра свободен! Вечер уже, но не окраина, и люди на улицах есть, и фонари горят.

      – Анка, ты? Привет!

      Оборачиваюсь на знакомый голос. Около «доджа три четверти», приткнувшегося чуть в стороне, стоят военные. Тот, кто кричал, машет рукой, а затем устремляется мне навстречу, и остальные тоже. Ребята, мальчики мои родные, как я вам рада: Юрий Смоленцев Брюс, с ним Валентин, и из «доджа» кто-то выглядывает.

      – Встреча фронтовых друзей, – шепнул мне Брюс, – зрители смотрят. Мы в «Националь» уже вчера заселились и той ночью тебя уже охраняли, но приказа не было светиться.

      Мальчики, ну вы просто свиньи! Ну что вам стоило вчера еще ко мне подойти. Не дожидаясь, пока я скажу по телефону, среди прочего, всего одно слово. Простенький такой, «цветной» код – когда любое упоминание в разговоре зеленого означает, что все нормально. Желтый – проблемы, но рассчитываю справиться самостоятельно. Ну, а красный – все выходит из-под контроля, нужна немедленная помощь. Так что ответные слова «ну, зеленый свет тебе» перед фразой «езжай в Националь» значило, что меня будут ждать. Мальчики, а когда же вы успели?

      – А