Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт. Влад Савин

– но и председатель наш тоже нам пересказывал, что слышал от кого-то в районе. Слухи оно, конечно, не то, что в газете напечатано, но ведь дыма без огня не бывает – сомнение в души запало, еще с весны.

      Жинка меня и погнала в Киев на колхозную ярмарку – мало ли что говорят, но закрома надо набить, запас всегда полезен. Аккурат двадцать второго приехал – а на следующий день утром такое на рынке творится! Смотрю, кооператоры свой товар за бесценок спускают, да не один, по дури, а все, себе в убыток! И говорят – завтра указ в газетах будет, что мы теперь Россия, так что будет как в двадцатом году – никаких излишков, никакой торговли, запасы отберут и будут по карточкам с гулькин нос выдавать, чтобы с голоду не подохнуть. И тут же горилку бесплатно наливают, по стакану, всем желающим – «завтра сухой закон введут, как в Гражданскую, так что гуляй, народ, в последний раз».

      И тут выскакивает какой-то, в военном, медали на груди, и орет: «Братцы, за что сражались? Мы, значит, против немцев себя не жалели, а нам такое в благодарность? Мы еще стерпим, привычные – ну а дети-то наши отчего с голоду пухнуть должны?» И еще кто-то – ораторов таких по всему рынку повылезало, как чертей из бочек! Что мы не быдло и не рабы – «Айда все на Крещатик и к партийной власти – покажем ей, что народ хочет! Власть нас послушает, поскольку и сама она желает Украиной остаться, это московские требуют к себе подгрести! Кто хочет, чтобы по-прежнему все было, давай за мной, сюда – ну, а кому охота, чтобы завтра и они сами, и их семьи с голода дохли, те останутся, пускай о них московское начальство и дальше ноги вытирает!»

      Многие остались, в основном городские. Кто-то даже про бандеровскую провокацию кричал, мол, предупреждали их – так этот, с медалями, того крикуна за грудки: «Это я-то бандеровец? Только что из Берлина, демобилизован, от Сталинграда прошел? Какой, к чертям, Бандера – мы хотим лишь, чтобы нас в Россию не передавали!» Смотрю, тут же мигом откуда-то и флаги красные появились, и портреты – Ленин, Сталин. Я и успокоился – ну, значит, все законно! И подумал даже – а может, это местные, киевские партийные, открыто с Москвой спорить боятся и хотят, чтобы мы им подмогли? Да еще и горилка проклятая – сказали, что те, кто пойдут, будут получать наркомовские сто грамм еще и еще, как на фронте перед атакой – ну, а кто по домам, так для них сухой закон уже сейчас и начнется. Ну кто ж откажется?

      Я уж после заметил, что и орут, и горилку разливают, и флагами размахивают, и нам указывают, куда идти – какие-то одни и те же, иные даже со зброей, и все с красными повязками на руке. Как красногвардейцы в семнадцатом, из фильма про Октябрь. И ведь командовали привычно – я уверен был, что это райкомовские! А уж когда все по команде грянули «Вихри враждебные», так и вовсе никаких сомнений не осталось! Так по улицам строем и шли, с флагами и песнями, как на Первомай, и никаких бесчинств, господь упаси, это после уже началось!

      Пришли к дому на Орджоникидзе, где самая главная партийная власть в Киеве сидит, всю площадь запрудили. И кто-то из этих, с повязками, орет в рупор, громко так: «Кириченко, выходи!