Все мы творения на день. Ирвин Ялом

просто. Негде спрятаться. Никакой безопасности… Мимолетность… Жизнь преходяща… Я это знал, это все знают. Но я никогда особо не задумывался. Никогда не хотел об этом думать. Но смерть Джеймса заставляет меня думать, думать непрерывно. Он был старше меня, я понимал, что он умрет раньше. Это заставило меня взглянуть правде в глаза.

      – Продолжайте. Какой правде?

      – Правде о моей жизни. О моей смерти, которая ждет меня впереди. О постоянстве смерти. О том, что мертвым становятся навсегда. Эта мысль – быть мертвым навсегда – как будто застряла у меня в голове. Как я завидую моим друзьям-католикам и всем этим идеям о жизни после смерти. Хотел бы я, чтобы для меня это звучало сколько-нибудь убедительно! – Чарльз глубоко вздохнул и посмотрел на меня. – Вот о чем я думал. А еще меня преследует множество вопросов о том, что же действительно важно.

      – Расскажите мне об этом.

      – Я думаю, как бессмысленно трачу всю свою жизнь на работу и зарабатывание денег. У меня их уже достаточно, но я продолжаю зарабатывать еще больше, как и Джеймс. Мне очень грустно от того, как я живу. Я мог бы быть лучшим мужем, лучшим отцом… Слава богу, еще есть время.

      Слава богу, еще есть время. Я был рад это услышать. Мне довелось видеть немало людей, которые смогли отреагировать на горе в такой позитивной манере. Столкновение с неумолимыми данностями бытия пробудило их и послужило катализатором значительных перемен в жизни. Похоже, так могло получиться и с Чарльзом, и я надеялся помочь ему двигаться в этом направлении.

      Однако через три недели после смерти Джеймса Перри Чарльз вошел в мой кабинет чрезвычайно взволнованным. Он часто дышал и, чтобы успокоиться, положил руку себе на грудь и сделал долгий выдох, после чего медленно опустился в кресло.

      – Как хорошо, что наша встреча была назначена на сегодня. Иначе мне пришлось бы вчера вечером звонить вам. Я только что пережил одно из величайших потрясений в жизни.

      – Что случилось?

      – Вчера мне позвонила Марго Перри, вдова Джеймса, и попросила заехать к ней. Она хотела о чем-то поговорить. Вечером я был у нее и… Я перейду сразу к делу. Она сказала мне: «Не хотела тебе этого говорить, Чарльз, но теперь уже слишком многие знают, и я подумала, что лучше тебе услышать это от меня, чем от кого-то постороннего. Джеймс умер не от инсульта. Он совершил самоубийство». И с этого момента мир для меня будто перевернулся.

      – Как это ужасно для вас. Расскажите мне, что происходит у вас внутри.

      – Очень много чувств, целый ураган. Трудно выделить что-то одно.

      – Начните с любого места.

      – Ну, одна из первых мыслей, сверкнувших в моем мозгу, была о том, что если он совершил самоубийство, то и я могу. Понимаете, я так хорошо знал Джеймса, мы были так близки, он был как я, а я – как он… И вот, если он смог это сделать, смог себя убить, значит, я тоже могу. Мысль о такой возможности меня потрясла. Не беспокойтесь, у меня не возникло желания убить себя, но эта мысль не уходит. Если он смог, то могу и я. Смерть, самоубийство – это не абстрактные идеи, теперь уже нет. Они стали реальностью.