Ромео должен повзрослеть. Татьяна Бочарова

Анна, – как будто она жертва, а я какой-то палач».

      Она покачала головой:

      – Нет. Если не понимаешь, давай объясню. Начнем с первого примера.

      Ольга с размаху стукнула кулаком по столу, затем уронила голову на парту и зарыдала в голос.

      – Я не могу, не могу!! Не надо мне ничего объяснять, я все равно не пойму. Пожалуйста, я вас умоляю!

      В дверь просунулось удивленное лицо историка Тихона Павловича Ковригина.

      – Что тут у вас такое? – спросил он Анну.

      – Ничего особенного, – сухо ответила та. – Обыкновенная истерика.

      – Может, водички? – Тихон Павлович скрылся из виду и через минуту появился с пластиковым стаканчиком из кулера.

      Ольга выпила воду, стуча зубами и икая. По лицу ее градом катились слезы. Немногочисленные оставшиеся в кабинете студенты смотрели на происходящее с неловкостью и осуждением.

      – Оля, прекрати, – проговорила Мила Савушкина, ее однокурсница, – как тебе не стыдно?

      Жарко зарыдала еще горше. Тихон Павлович покачал головой и пошел к двери. Анна не знала, как ей быть. За время ее работы в колледже такое она видела впервые. Бывало, студенты хамили, случалось, пускали слезу, но такого откровенного и отвратительного спектакля доселе еще никто не устраивал.

      – Вот что, Оля, – как можно мягче сказала Анна. – Давай я принесу тебе еще водички, и ты успокоишься. Я не вижу никакой трагедии. Мы сейчас сядем вместе и попытаемся сделать хоть что-нибудь. Самое простое.

      Жарко отчаянно замотала головой, из глаз ее бежали новые потоки.

      «Кажется, тут нужен психиатр», – решила Анна.

      – Иди, Оля. Я позвоню твоим родителям, и мы решим, что делать.

      – Только не родителям! – взвыла Ольга. – Вы не знаете моего отца!

      – Ну почему же, я с ним знакома, – произнесла Анна в некоторой растерянности.

      Может, этот папаша-алконавт бьет девчонку? Тогда, пожалуй, стоит решать этот вопрос с администрацией.

      – Хорошо, Оля. Успокойся, пожалуйста. Я не буду звонить твоему отцу.

      – Маме тоже, – всхлипнула Ольга.

      – Да, конечно. Иди домой, мы с завучем и директором решим, как поступить.

      – Вы не поставите мне оценку? – Жарко подняла на Анну мокрое от слез лицо.

      На мгновение та заколебалась. В ней боролись жалость и чувство долга. Последнее одержало верх. Если сейчас уступить Ольгиной истерике, то среди студентов тут же распространится известие о том, как манипуляциями можно добиться от преподавателя всего, что душе угодно. Надо разобраться во всем, понять, что творится у Жарко в семье, попытаться решить проблему кардинальными методами.

      – Иди, Оля, – спокойно повторила Анна. Жарко с новыми рыданиями вышла из класса. Некоторое время Анна слышала ее из коридора, кажется, ее утешали девчонки, что-то говорили ей. Потом все стихло. Голова у Анны готова была взорваться от боли, сердце бешено стучало. Она не помнила, как опрашивала оставшихся студентов, как выставила им оценки и отпустила. Оделась, вышла из класса и, даже не попрощавшись со Светкой, уехала в сад за Олесей. По дороге ей стало немного