Солдатами не рождаются. Александр Тамоников

душ, подполковник упал на софу и тотчас крепко уснул.

      Спал Кудреев ровно три часа. Этого с лихвой хватило, чтобы натренированному организму полностью восстановиться. Он легко встал, побрился, оделся в летний бежевый костюм. По внутреннему телефону набрал номер кабинета командира медико-санитарного батальона.

      Подполковник ответил сразу:

      – Дорман слушает!

      – Здравия желаю, Иосиф Ильич, Кудреев на связи!

      – А, славный спецназ? Здравствуйте, Андрей Павлович. Чем обязан?

      – Тут такое дело, Иосиф Ильич, у вас при части имеется прекрасный розарий. А мне сегодня позарез нужны два букета. Можно решить этот вопрос?

      – Отчего нет, Андрей Павлович? Я сейчас же отдам команду приготовить цветы! Вы сами зайдете за ними?

      – Нет, к сожалению, я ограничен по времени. Если не трудно, пришлите их ко мне в казарму.

      Кудреев осмотрел себя в зеркало. Вроде выглядел он вполне. Взглянул на часы. 18.40. Вышел из дома. Закрывая дверь, услышал от забора, где густо разрослась сирень:

      – Привет, спецназ!

      Подполковник узнал голос Людмилы, официантки кафе Дома офицеров, ответил:

      – Привет! Мне помнится, как-то мы с тобой, Люда, договаривались, что тебя не будет возле моего дома. Или ты забыла?

      Женщина в открытой блузке и неизменной мини-юбке вышла к калитке:

      – Все, дорогой, я помню. Но ты улетал на войну. Сильно беспокоилась о тебе, поверь, я говорю искренне. Поэтому и пришла увидеться с тобой, не удержалась, узнав о вашем возвращении.

      Кудреев, подойдя к женщине, спросил:

      – Увидалась?

      – Да!

      – Беспокоилась, говоришь?

      В ответ все то же короткое:

      – Да.

      – Не стоило бы, Люд.

      – Сердцу не прикажешь.

      – Вот как? Уж не признаешься ли ты мне в любви?

      – А разве я скрывала, что ты небезразличен мне?

      Подполковник бросил взгляд на улицу. По ней как раз проходил заместитель командира рембата по воспитательной работе. Майор также был одет в «гражданку» и направлялся в сторону дома Воронцова. Он как-то с ухмылкой посмотрел на Кудреева с Людмилой, чему, впрочем, командир спецназа не придал никакого значения.

      – Вот что, Люда. Не хочу обижать тебя, но и притворяться не могу. Мне кажется, истинная любовь не для тебя. Твоя цель состоит в том, чтобы одержать победу над очередным мужчиной, затащив его к себе в постель. Или нырнуть в кровать к нему. Для тебя все это игра. Я же, повторюсь, в такие штучки не играю. Пожалуйста, запомни и заруби на своем носике, у нас с тобой не будет НИЧЕГО.

      Людмила посмотрела на офицера вдруг повлажневшими глазами:

      – Вот и ты, как и все вокруг, считаешь, что я блядь гарнизонная, подстилка, шлюха! А я такая же, как все бабы вокруг! Я – женщина, я хочу любить и быть любимой. И не играю я с тобой, подполковник! Когда-нибудь ты поймешь это. Моя любовь для тебя ничто, ложь, притворство! В таком к себе отношении я виновата сама. Сама сделала из себя то, что ты сегодня видишь перед