Книжка про Галю. Ольга Трушкина

ши и фломастеры, а сама она, усиленно пыхтя, что-то старательно выводила на листке бумаги, вырванном из альбома.

      Галя повернула лопоухую голову и вопросительно заглянула мне в лицо блестящими черными глазками.

      – Вот, посмотри! Готово!

      Я наклонилась над столом, чтобы рассмотреть рисунок.

      – Это нам в школе задали нарисовать к Дню Победы, – пояснила девочка. Она гордо улыбалась, сознавая важность проделанной работы.

      Картина, которую, я увидела, была просто ужасна. От нее кровь стыла в жилах и ползли по спине мурашки. Взглянув на рисунок в первый раз, я невольно отшатнулась. Но быстро взяла себя в руки, и, чтобы не обижать ребенка, начала внимательно разглядывать эту жуткое произведение искусства.

      В рисунке преобладали красные и черные цвета. Красного, на мой взгляд, было слишком много. Но не это вызывало ужас. Самыми страшными были две фигуры, изображенные в центре листка, на фоне горного пейзажа. О, да! Узнаю эти черные усики и косую челку! Несомненно, Гитлер, будь он проклят! Фюрер, да еще, как похоже изображенный, застыл в нелепой позе с безвольно раскинутыми в стороны руками. Его лицо выражало ужас и бессильную злобу. И как дочке удалось передать такую гамму чувств на лице фашиста? Мой ребенок гений! Надо будет отдать ее в художественную школу. Одет был Адольф в ярко зеленую гимнастерку, а на его груди горделиво висела огромная красно-желтая медаль. Гитлер был безоружен, и это неудивительно, стоило только взглянуть на вторую фигуру, и все становилось понятно. Фюрер от страха растерял всю свою амуницию, его просто парализовало от ужаса.

      Вторая фигура на Галином рисунке не вызывала никаких сомнений. Это был ужасный, кошмарный морлок, кровожадный людоед, житель подземного мира. Неужели моя дочка уже прочла «Машину времени» Уэллса. И когда она успела? Какая умница!

      Морлок был страшен и омерзителен. На его узком зеленоватом лице горели адским огнем огромные, выпученные глазищи. А черные длинные волосы были всклокочены. В правой, очень длинной, костлявой руке он держал окровавленный топор и лихо рубил им Гитлера. Как видно, он несколько раз уже успел ударить фашиста, потому что алая кровь брызгала фонтанами, и даже на земле, у них под ногами, были кровавые лужи.

      В левой, почему-то коротенькой трехпалой лапе, чудовище держало красненькие цветочки. Одето адское существо было в какой-то нелепый балахон, украшенный по низу кокетливой оборочкой. Оно злобно и весело скалило зубы, видимо, вовсю наслаждалось ситуацией.

      На заднем плане отчетливо выделялось остроконечное сооружение, по форме напоминающее памятник неизвестному солдату. Вокруг пылали яркие языки пламени, очевидно так Галя пыталась изобразить вечный огонь.

      – Молодец! – выдохнула я в ответ на немой вопрос дочери, все это время нетерпеливо заглядывавшей мне в глаза, в ожидании похвалы, – а как называется твоя картина? «Морлок, убивающий Гитлера на могиле неизвестного солдата»?

      – Что? Какой еще морлок? И при чем здесь Гитлер? – удивилась Галя.

      – Как причем? А это кто, по-твоему? – спросила я, указывая на умирающего фюрера.

      – Это папа! Только что вернулся с Войны. Он настоящий герой, на груди у него медаль.

      – А это, тогда, кто? – уже смеясь, спросила я, показав на кровожадного морлока.

      – Ну, ты, вообще… – обиделась Галя, – неужели непонятно? Это девочка, его дочка. Она радостно встречает папочку, видишь, улыбается, хочет подарить букет и протягивает ему красный флажок.