Самоубийство. Марк Алданов

Да он шел от победы к победе!

      – Разумеется, он может подарить Мартову халат. Когда турецкий султан в прежние времена брал крепость, он дарил побежденному противнику халат, вероятно, в насмешку. Только к чему эта победа? Что он теперь будет делать? Ленин, а не султан. Издавать журнальчики? Да и на это верно не хватит денег. Ваше правительство будет очень довольно:

      «Он окунул со злобою безбожной

      Кинжал свой в яд

      И, к Деларю подкравшись осторожно,

      Хвать друга в зад!

      Тот на пол лег, не в силах, в страшных болях

      На кресло сесть!

      Меж тем злодей отнял на антресолях

      У Дуни честь…»

      – Очень похож Ленин на Деларю!

      – Я отдаю ему должное. Конечно, он выдающийся человек. Но он еще не созрел.

      Люда расхохоталась.

      – Однако вы нахал порядочный! Ильич не созрел?

      – Или, скорее, не созрело все движение в России. Я еще и не знаю, останусь ли социал-демократом.

      – Вот тебе раз! Неужто пойдете к эсерам с их народнической жвачкой!

      – Не сваришь каши с русскими вообще. Кажется, так говорят: «не сваришь каши»? Что я вам говорил? Ведь у вас произошел полный формальный раскол.

      – Во-первых, это неправда, а во-вторых, не «у вас», а «у нас».

      – Я нерусский, да и социал-демократ, повторяю, сомнительный.

      Полного формального раскола не произошло. Но многие из участников съезда уже в самом деле не раскланивались, и общее настроение было подавленное. Плеханов произнес заключительное слово и поздравил всех с результатами работы.

      – Он, должно быть, насмехается? – спросил Люду Джамбул.

      – И не думает насмехаться! Работа все-таки дала большие результаты. Как-никак, теперь у нас есть и программа, и устав.

      – Именно «как-никак». Вы примкнете к большевистам или к меньшевистам?

      – Я иду за Ильичом. Но, вопреки вашему карканью, раскола нет и не будет. Сегодня все вместе едем на могилу Карла Маркса. На Хайгетское кладбище.

      – Едем, – уныло согласился Джамбул. – Вы его читали?

      – Многое.

      – Знаю, что он был кладезем мудрости. А иногда думаю, что у нас люди были интереснее.

      – Может быть, тот Кота Цинтсадзе, о котором вы рассказывали? – насмешливо спросила Люда. – Нельзя человеку серьезно называться «Котой».

      – Ладно, ладно, – ответил Джамбул. Теперь несколько обиделся он, к большому удовольствию Люды. – А что мы будем делать на могиле? Петь «Интернационал»? Или служить панихиду? Тогда пусть Троцкий наденет ермолку и плащ, евреи в синагогах всегда носят плащи.

      – Вы бывали и в синагогах?

      – Бывал. Я вам говорил, что на меня действует всякое богослужение, особенно если оно древнее. Разумеется, наше мусульманское самое лучшее.

      – В этом я ни минуты не сомневалась… Будете делать на могиле Маркса то же, что другие.

      – Буду смотреть на Троцкого и повторять его благородные жесты. Я уверен, что и он, и Плеханов в Париже ходили в театр смотреть Мунэ-Сюлли. Только у того жесты выходят лучше.

      VII

      Иоганнес