Созданы друг для друга. Лорен Моррилл

местах, примерно 212 штук, смахиваю дорожную пыль с глянцевых обложек и аккуратно кладу книги на столик у кровати. Отступив шаг назад, любуюсь проделанной работой. Мой прикроватный столик будто сошел со страниц журнала о путешествиях.

      Я расправляю края маленькой пожелтевшей фотографии. Это мое любимое фото родителей. День их свадьбы. На маме простое белое льняное платье с завышенной талией и кружевными рукавами. Папа стоит за ней в темно-синем кителе, положив подбородок маме на макушку. Они оба хохочут над какой-то шуткой фотографа, а мама даже немножко согнулась от смеха.

      Фото я закрепляю под рамой на зеркале туалетного столика и вдруг чувствую, как внутри начинает затягиваться узел и к глазам подступают слезы. Я стараюсь подавить приступ сентиментальности с помощью единственного безотказного способа – падаю на пол и быстро отжимаюсь несколько раз. Я не стану лить слезы в первый день в Лондоне. После двадцати отжиманий слезы отступили и узел внутри ослаб. Самое время для горячей ванны.

      Я вскакиваю и аккуратно расставляю по высоте все свои баночки с кремами. Потом снимаю грязную одежду, складываю в отельный пакет для прачечной и закутываюсь в тяжелый мягкий белоснежный махровый халат с монограммой отеля. Очевидно, этот халат рассчитан на какую-нибудь супермодель, которая, скорее всего, и займет этот номер после меня: мне пришлось приподнять подол руками, как бальное платье, чтобы дойти до ванны не запутавшись, а пояс от халата оказался настолько длинным, что я решила снять его и повесить обратно на крючок. Мягкое полотенце я перекидываю через бортик ванны и поворачиваю блестящий серебристый кран.

      Пока ванна наполняется водой, от которой идет пар, я достаю чудодейственный крем от прыщей, эту органическую штуку мама купила мне в Бостоне. Травы в составе придают ему не только приятный расслабляющий аромат, но и странный ярко-зеленый цвет. Я начинаю вбивать крем пальцами, и, когда заканчиваю, кажется, будто я размазала по лицу суп-пюре из зеленого горошка. Едва я успеваю скинуть халат и занести одну ногу над ванной, раздается стук в дверь.

      – Кто там?! – кричу я, надеясь на то, что это уборка номеров, и я сейчас попрошу их прийти завтра.

      – Это Джейсон.

      Мне понадобилась целая минута на то, чтобы осознать, что за дверью сейчас стоит Джейсон Липпинкотт, а не какой-нибудь посыльный мальчик по имени Джейсон и не псих-убийца в хоккейной маске из ужастика (хотя, честно говоря, вероятность увидеть за дверью маньяка гораздо выше вероятности увидеть Джейсона Липпинкотта). Я выключаю воду и хватаю халат. Представить не могу, что Джейсону нужно от меня, а значит, мне придется открыть дверь и спросить. Я плотнее запахиваю халат на голом теле (сейчас бы пригодился пояс!) и, стряхивая с правой ноги мыльную пену, прыгаю к двери.

      – Что случилось? – спрашиваю я, открыв дверь.

      Я изо всех сил стараюсь вести себя непринужденно, несмотря на наготу под халатом, но забываю о ней, едва взглянув на Джейсона: он в крутых потертых джинсах и в темно-синем кашемировом свитере с V-образным вырезом поверх идеально белой