На пути к мысу Горн. Федор Конюхов

ответа. Посмотрел на мои ноги:

      – Почисти ботинки и зайди ко мне в штаб!

      Он двинулся через дворик, посыпанный желтым песком.

      Я ненавижу чистить ботинки.

      Перед входом в штаб я заметил, что левый ботинок я снова умудрился испачкать пылью.

      Запах джунглей проникал в маленький кабинет через открытое окно. В кабинете полковника не было ничего, кроме запаха джунглей, кресла со столом и самого полковника. Он остановил взгляд на моих ботинках. И ухмыльнулся, протянул мне сигарету. Я дал понять, что не курю.

      – Ну, теперь поговорим по делу.

      Он взял зажигалку со стола, покрутил ее, затем прикурил и долго смотрел на газовое пламя. Глубоко затянувшись, полковник выпрямился в кресле и посмотрел мне в глаза сквозь клубы дыма. Он проговорил:

      – Ты первый раз в джунглях Вьетнама? – Его взгляд вопросительно уставился на меня.

      – Во Вьетнаме да, но в джунглях нет.

      Он достал из ящика стола небольшой серый конверт с сургучной печатью. Положил на стол, подвинул стол поближе ко мне.

      – Один из моих принципов, сержант, не слишком ограничивать в действии своих подчиненных. Иногда это помогает спасти им жизнь и выполнить задание. Там, на месте, тебе будет виднее, какое решение надо будет принять.

      Внезапно я почувствовал симпатию к нему. Он признал во мне опытного солдата. Я улыбнулся и сказал:

      – Большое спасибо, товарищ полковник! Будем надеяться, что после задания мы встретимся.

      – Уверен, что встретимся, – сказал он, еще ближе придвинув ко мне конверт с подробной инструкцией предстоящей операции.

      Даже не взглянув на конверт, я перегнул его и спрятал в нагрудный карман.

      – Еще раз желаю успеха, сержант! К сожалению, я должен идти, так как к утру мне надо быть в Сайгоне.

      Он выкинул сигарету в окно и протянул руку, я пожал ее. Она была твердая и мозолистая, а рукопожатие крепким. В этой руке чувствовался многолетний опыт войны. И отнюдь не за штабным столом. Лицо полковника как-то странно дернулось.

      – Тебе надо отдохнуть с дороги, – он кивнул в сторону холма через открытое окно на небольшую хижину, которая звалась домом. – Там ты хорошо устроишься.

      Я вошел в маленькую хижину, которую представили мне до начала операции. В доме было темно. Я нашел за дверью керосиновую лампу, поставил на стол, чиркнул спичкой и поднес ее к фитилю. Фитиль слегка потрещал и загорелся, я надел стекло и поставил лампу в центр стола, затем вышел из дома в темноту вечера.

      Здесь, в тропиках, рано темнеет. На черном бархате неба кое-где начали светиться звезды. Воздух наполнился вечерними звуками, из чащи джунглей доносились стрекотания цикад.

      Я сходил к штабу, где у двери лежали мои вещи. Перенес их в дом. Потом уселся на ящик, служивший стулом. Машинально открыл конверт и вынул лист. Но читать не было сил. Да и не хотелось. Я еще в Москве знал, что мне предстоит делать здесь.

      Расшнуровал ботинки, поставил их рядом с диваном и растянулся на нем.

      Только закрыл глаза, послышался