На пути к мысу Горн. Федор Конюхов

отошел от заповедей Господних и погряз в грехопадении.

      «И пришел Иеремия из Тофета, куда Господь посылал его пророчествовать, и стал на дворе дома Господня, и сказал всему народу: «Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот Я наведу на город сей и на все города его все то бедствие, которое изрек на него, потому что они жестоковыйны и не слушают слов Моих».

      За эти слова Иеремию схватили и поволокли к священнику Пасхору, сыну Еммерову. Пасхор разозлился за то, что Иеремия пророческие слова правды произносил в доме Господнем (то есть в храме). «То ударил Пасхор Иеремию пророка и посадил его в колоду». А Иеремия сказал: «Твое имя «Пасхор» (что в переводе «Мир вокруг»), Господь же нарекает тебя именем «Магор Миссавив» (что значит «Ужас вокруг»). Так было всегда и со всеми пророками различных этических учений. Обычно в своем отечестве пророков не принимают и не признают. Устами пророков говорит Господь.

      Вот какими мыслями был занят Иона. А к концу ночи, когда на небе предрассветная луна белела, как небольшое облако на сером небосводе, он принял для себя решение скрыться от Бога на краю света. «И встал Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица Господня…»

      Страх заставляет Иону подняться и быстро гнать караван за Иордан, к побережью моря, в город Иоппию, где он надеется найти подходящий корабль, который его унесет на край света, где Иона сможет скрыться от Господа Бога и таким образом не станет выполнять его поручение.

      Иона ничего не ел и не пил, быстро навьючил на верблюдов мешки и тюки с товаром и бурдюки с водой, торопясь пуститься в путь до наступления жары. Поначалу босые ноги стынут от холодного песка, но затем на протяжении дня яркое горячее солнце будет мучить гораздо сильнее, чем утренний холод.

      Пустыня, по которой шел Иона, словно окаменевший океан, была изборождена гигантскими волнами, простирающимися от одного края горизонта до другого. Местами пески были ровными, словно там стоял штиль.

      Горячее солнце подымалось все выше и выше по бледному усталому небу. Сухие мертвые камни покорно лежали на желтом песке, по которому шел Иона, ведя за собой на поводу верблюда-вожака, иногда он забирался ему на спину и раскачивался в такт его неуклюжей поступи.

      Голова верблюда на крепкой изогнутой шее как бы плыла над волнами, оставаясь почти в неподвижности, а ноги верблюда, длинные и жилистые, рассекали воздух, неутомимо отмеряя шаги по Аравийской пустыне.

      Погруженный в невеселые думы Иона, примостившись на седле, сидит сзади крутого горба верблюда. И согнувшиеся преждевременно от тяжелых дум плечи Ионы поникли, волосы поседели за последнее время, щеки сильно впали, оттого шея казалась длинной и вытянутой, как у старика, хотя роста он был среднего и возраста среднего. Но глаза его еще не потеряли своей великолепной остроты.

      Следом за вожаком идут остальные тяжело навьюченные верблюды. Солнце уже подходит к зениту и отрадно заливает светом просторы. Но еще не так жарко и ничто не отягощает движения, кроме грустных