Шизали. Константин Ганин

попал под приговор?

      И внутри потух пожар,

      Только жар отчаянья.

      «Что, сошёл крови угар?» —

      Совесть проворчала мне.

               «Может, рубишь не того

               И не там врага искал?

               И на сердце на твоём

               Маска сделала оскал?

      Кто, хорошее укрыв,

      Тебе силу придаёт?

      Брось на землю все дары,

      Скинь всё то, что не твоё».

               Я рву маску через крик

               Вместе с кожей и лицом.

               Свет погас, и мир затих.

               Я есть я? Иль я есть он?

      Тумбочка не влезла в тесную кабинку лифта, и я обречённо посмотрел на своего товарища и его запачканную куртку.

      – И что будем делать? – выразил я в голосе накопившееся недовольство и грусть по поводу предстоящего подъёма.

      – А у нас какие варианты? – виновато переспросил мой дружище Андрей. Его почти прозрачные брови двинулись вверх.

      В принципе, тумбочка была нетяжёлой, и подъём на шестой этаж был по силам даже для таких тощих атлетов, какими были он и я. У Андрея и его брата была небольшая мебельная мастерская, которая, кажется, не приносила ничего, кроме бесконечных забот. И всё бы было нормально, если бы у брата моего друга не возникали постоянные срочные дела, которые совпадали со сроками доставки наиболее тяжёлых изделий.

      – Ну потащили, бизнесмен, – я снова изобразил обречённость.

      Площадка шестого этажа была тёмная, номеров на дверях тоже не оказалось. Мне пришлось спуститься этажом ниже, чтобы просчитать номер той квартиры, в которую нам требовалось попасть. Вернувшись обратно, я указал своему другу на дверь, обитую коричневым дерматином. Андрей нажал на кнопку звонка. Ждали мы несколько минут, не меньше. Тащить тумбу назад очень не хотелось. Думаю, что у моего товарища мысли были ещё менее приятными.

      – Тебя вообще-то здесь ждут? – поинтересовался я.

      – Да. Мы именно на это время договаривались, – ответил он, вглядываясь в темноте в циферблат своих часов.

      – Тогда ждём. Я это назад не попру.

      – Ждём.

      Андрей уже собирался присесть на своё творение, когда изнутри щёлкнул замок. Дверь, перестав быть запертой, открылась сама, под своим весом. За ней слышались удаляющиеся шаги. Андрей слегка надавил на ручку, и дверь медленно заскрипела. Нашему взгляду открылась крохотная прихожая в пёстрой расцветке линялой клеёнки, которую было модно тогда вешать вместо обоев.

      – Заносите в зал, ребята, – услышали мы женский голос.

      Долго уговаривать не пришлось. Спотыкаясь о собственную снятую обувь, мы протащили тумбочку в зал. Подыскав место, поставили товар так, чтобы удивить его совершенством каждого входящего.

      В зале было темно и душно. Пахло свечами и ещё чем-то горелым. Убранство комнаты было предельно безвкусным и неряшливым. К ногам что-то липло, и я уже жалел, что разулся. Андрей предупреждал меня, что его клиентка была гадалкой, поэтому всё то, что я видел сейчас, воспринималось вполне себе естественно. Нормальная конура