Земля ягуара. Кирилл Кириллов

обнять всех разом, и остановился, не дойдя до стола пары локтей. Толстяк поклонился, заодно подметя бородой нечистый пол, и заговорил на звероголосом наречии. Ни дать ни взять медведь, поднявшийся на задние лапы.

      После довольно долгой речи он перевел дух и замер в выжидательной позе.

      – Чего это он, дядька Мирослав?

      – Говорит, что таких дорогих гостей в его дом никогда не заносило. Он безмерно рад предоставить нам комнаты и спрашивает, не хотим ли мы отужинать, – сухой скороговоркой перевел Мирослав.

      – А что у него есть? – спросил Ромка.

      Мирослав произнес несколько слов с вопросительной интонацией. Хозяин просиял и снова разразился утробными завываниями.

      – Говорит, что есть поросенок и легкое виноградное вино, – перевел Мирослав.

      – И все? Ладно, пусть несет своего поросенка. Я его готов вместе с копытами съесть.

      Мирослав повелительно тряхнул головой, отослав хозяина обратно на кухню, и оглядел зал, задумчиво покручивая в пальцах солонку. Было видно, что его что-то беспокоит.

      – Дядька Мирослав!..

      Тот оторвался от созерцания закопченных потолочных балок и навел на Ромку остро поблескивающие глаза.

      – Дядька Мирослав, вы чего нервный такой? Все оглядываетесь, места себе не находите.

      Мирослав подался вперед, обдав Ромку запахом крепкого дорожного пота.

      – Хозяин себя странно ведет. Нервничает! И пьянь эта дерганая. И народу никого, хотя суббота. Работники с полей должны сегодня здесь недельный доход пропивать с местными. Ан нет.

      – А вдруг у них сход какой или праздник?

      – Праздники тут на рассвете начинаются, чтоб до темноты закончить. Для схода тоже поздно. Не то что-то. Ты шпагу вынь и поставь радом. Да не напоказ, балда. Под столом, чтоб не видно было.

      Ромка надул губы, но убрал ножны под стол, с тихим шелестом извлек клинок и прислонил его к скамье около правой руки.

      Занавеска откинулась, пропустив в зал клубы кухонного чада. Из них, как демон из пекла, появился хозяин, улыбаясь в десяток с небольшим желтоватых зубов. В высоко поднятых руках он держал деревянное блюдо с аппетитно зарумяненным поросенком. Следом за ним семенила дочь, прижимая к груди большую глиняную бутыль с узким горлышком и две массивные кружки, родные сестры тех, которыми грохотали пьяницы за соседним столом.

      Хозяин с размаху бухнул блюдо на стол. Высоко подпрыгнули крупные репки, возлежа на которых глупо улыбался кабанчик, запеченный до хрустящей корочки. Прямо из зубастой пасти – Ромка в первый раз обратил внимание, какие огромные и острые у свиней зубы, – торчал добрый пук ароматной травы. Девица с грохотом опустила кружки на доски стола и, выдернув деревянную пробку из бутыли, плеснула до краев красноватой терпкой влаги.

      – А что, тарелок не будет? – спросил Ромка, особо ни к кому не обращаясь. – А вилок? Не пристало воспитанному человеку есть с ножа.

      Хозяин ничего не ответил. Девица потупила