Что такое счастье. Эдуард Асадов

в сердце у женщины немота,

      Не в этой душе просияет пламя.

      А снимет их, может быть, только ТА,

      В чьем взгляде и холод, и пустота,

      Что молча стоит сейчас за дверями.

      Ну есть ли на свете прочнее крепи,

      Чем песни России, леса и снег,

      И отчий язык, города и степи…

      Да, видно, нашлись посильнее цепи,

      К чужому гнезду приковав навек.

      А женщина смотрится в зеркала

      И хмурится: явно же не красавица.

      Но рядом – как праздник, как взлет орла,

      Глаза, что когда-то зажечь смогла,

      И в них она дивно преображается.

      Не мне, безусловно, дано судить

      Чужие надежды, и боль, и счастье,

      Но, сердцем ничьей не подсуден власти,

      Я вправе и мыслить, и говорить!

      Ну что ему было дано? Ну что?

      Ждать милостей возле чужой постели?

      Пылать, сладкогласные слыша трели?

      И так до конца? Ну не то, не то!

      Я сам ждал свиданья и шорох платья,

      И боль от отчаянно-дорогого,

      Когда мне протягивали объятья,

      Еще не остывшие от другого…

      И пусть я в решеньях не слишком скор,

      И все ж я восстал против зла двуличья!

      А тут до мучений, до неприличья

      В чужом очаге полыхал костер…

      – О, да, он любил, – она говорила, —

      Но я не из ласковых, видно, женщин.

      Я тоже, наверно, его любила,

      Но меньше, признаться, гораздо меньше. —

      Да, меньше. Но вечно держала рядом,

      Держала, и цель-то почти не пряча.

      Держала, объятьями, пылким взглядом,

      И голосом райским, и черным адом

      Сомнений и мук. Ну а как иначе?!

      И вот уж колеса стучат, стучат,

      Что кончен полон. И теперь впервые

      Уж нету нужды в нем. Нужны живые!

      Он едет навечно назад… назад…

      Он был и остался твоим стократ,

      Прими же в объятья его, Россия!

      Трусиха

      Шар луны под звездным абажуром

      Озарял уснувший городок.

      Шли, смеясь, по набережной хмурой

      Парень со спортивною фигурой

      И девчонка – хрупкий стебелек.

      Видно, распалясь от разговора,

      Парень между прочим рассказал,

      Как однажды в бурю ради спора

      Он морской залив переплывал.

      Как боролся с дьявольским теченьем,

      Как швыряла молнии гроза.

      И она смотрела с восхищеньем

      В смелые, горячие глаза…

      А потом, вздохнув, сказала тихо:

      – Я бы там от страху умерла.

      Знаешь, я ужасная трусиха,

      Ни за что б в грозу не поплыла!

      Парень улыбнулся снисходительно,

      Притянул девчонку не спеша

      И сказал: – Ты просто восхитительна,

      Ах ты, воробьиная душа!

      Подбородок пальцем ей приподнял

      И поцеловал. Качался мост,

      Ветер пел… И для нее сегодня

      Мир был сплошь из музыки и звезд!

      Так в ночи по набережной хмурой

      Шли