Танкист: Я – танкист. Прорыв. Солдат. Владимир Поселягин

действительно плетью висела одна рука, и свободной он старался освободить стропы. Тут до земли было с пару метров, спрыгнуть не высоко. Мой окрик заставил его замереть и настороженно посмотреть на меня. Дотянуться свободной рукой до кобуры он не мог, а правая висела плетью, как я уже говорил.

      – Старший лейтенант Соломин Эдуард? Отчество не помню, – уточнил я. – Сто шестнадцатый ИАП?

      Тот глаза на меня вытаращил.

      – Он самый. Откуда узнал?

      – Слухами земля полнится. Хорошо завис. Ладно, отстегивай ремни, я тебя поймаю. Давай, не дрейфь, свои.

      К чести старлея, медлить он не стал и по одному отстегнул ремни, пока не освободился от сбруи парашюта. Я его поймал и помог не упасть, после чего повёл к опушке, придерживая сбоку.

      – Этот откуда? – кивком показал летчик на тело, лежавшее на обочине.

      Я помог ему сесть, прислонив к стволу дерева, и дал напиться из фляги, осмотрел повреждённую руку.

      – Местный бандит. Пришлось подстрелить, иначе они бы тебя прямо там добили. Жаль, второй ушёл… хм, понятно, – пробормотал я и резко дёрнул руку вниз. У лётчика оказался банальный вывих.

      Вскрикнув и яростно выматерившись – я Соломина не предупреждал, – тот стал потирать больное плечо, пока я из платка, оставшегося от узелка с продовольствием, который у меня в кармане хранился, сооружал косынку. После этого надел её на шею лётчику и помог убрать руку, предупредив:

      – Пару дней старайся рукой не пользоваться, чтобы потом осложнений не было.

      – Хорошо.

      – Давай я перекину пистолет из кобуры тебе за пояс, чтобы левой рукой пользоваться можно было, а то ты фактически безоружный.

      – Тоже дело, – легко согласился тот.

      Достав из кобуры ТТ, я привёл его к бою и подал лейтенанту в левую руку, тот сам заткнул пистолет за ремень, как ему было удобно, а запасной магазин убрал в карман галифе.

      – Ты меня откуда-то знаешь, а я тебя впервые вижу. Может, представишься?

      – Анатолий Суворов. В прошлом, как и ты, был старлеем. Только танкистом. Сейчас старшина запаса. Объяснять не буду, как так получилось, долгая история, а нам отсюда уходить нужно.

      – Мне бы в часть поскорее вернуться.

      – В этом я тебе помочь смогу. Мне трофеем повозка досталась. Она тут, в паре километров, у места моей ночёвки стоит. Доберёмся, забирай, владей, мне она уже не пригодится.

      – Почему?

      – Я же танкист. Подберу себе что-нибудь. Тут скоро много будет брошено битой и сломанной техники.

      – Воевал?

      – Финская, Халкин-Гол.

      – Понятно, опытный, значит.

      Старлей встал и, баюкая руку, с интересом смотрел, как я обыскиваю труп поляка, а потом подбираю узелки с продовольствием. Заглянув внутрь одного, я выудил бутыль с молоком, и мы напились прямо из горлышка. Всё выпили, стресс сказывался, пить постоянно хотелось. Вернув фляжку на место, я помог Соломину усесться на широкую спину мерина, подал ему узелки, чтобы придерживал их одной рукой,