Кошачий король Гаваны. Том Кроссхилл

же ты должен обрести свои корни. Подожди.

      – Подождать чего? – слишком поздно спросил я.

      Пару минут спустя он вернулся со своим телефоном и маленькой пыльной черной книжкой. Одной рукой пролистал ее, не выпуская сотовый из другой. Я не видел его таким возбужденным с тех пор, как Германия выиграла Кубок мира.

      – Это… мамина записная книжка?

      – Она просила позвонить, когда ты будешь готов. – Отец наконец нашел нужную страницу и, придерживая ее большим пальцем, принялся набирать номер.

      – О чем ты? И кому звонишь?

      – Твоей тете Хуаните, – ответил отец. – В Гавану.

      – Э… – Как-то все очень быстро закрутилось. – Не уверен, что мне есть что сказать…

      – Алло? Алло? – громко заговорил отец по-английски, что ему хорошо удавалось, невзирая на немецкий акцент. Вы меня слышите? ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? Это Рудольф Хан из Нью-Йорка. Да, НЬЮ-ЙОРКА. Могу я поговорить с Хуанитой? С ХУАНИТОЙ? – Отец отвел трубку от уха, с упреком посмотрел на нее и протянул мне: – Ничего не понятно.

      Я взял телефон так, как некоторые берут образчик ленточного червя для изучения. Трогать не хочется, но отказаться грубо.

      – Алло?

      – Si? Quién e’? Que quiere?[1] – затараторил женский голос на испанском. – Если вам нужен Йосвани, он на улице.

      Я с трудом разбирал поток слов. Со смерти мамы мой испанский подзаржавел, а она специально учила меня говорить на чистом кастеллано. В трубке трещало, слова сливались и запинались друг об друга, словно туристы на Таймс-сквер.

      – Э, я Рик. Из Нью-Йорка. Сын Марии Гутьеррес Пены. На том конце повисло молчание, даже треск, кажется, притих. В какой-то момент мне показалось, что связь оборвалась.

      – Рик? – наконец переспросила женщина дрожащим голосом. – Это ты, сынок? Правда?

      – Тетя Хуанита? Как поживаете?

      Надеюсь, прозвучало не слишком безлико. Я об этой тете Хуаните впервые слышал.

      – Я уже и не думала услышать твой голос, – сказала она. – Так похож на голос Марии в молодости.

      – О. – У меня девчоночий голос. Отлично.

      – Погоди, я скажу Йосвани. Он не поверит, что звонил его кузен из Нью-Йорка.

      Значит, у меня есть кузен.

      – Я тоже рад вас слышать.

      – Ты должен приехать повидаться с семьей. У нас есть для тебя комната. Горячая вода, ванная, лифт. – Похоже, последним она особенно гордилась.

      – Отлично. – Вряд ли у них есть широкополосная передача.

      – И цветной телевизор, – добавила она.

      Точно нет.

      – Свежие фрукты на завтрак: гуайява, плантано, папайя. О, а еще хлеб с сыром и ветчиной.

      Картинка начала складываться довольно зловещая. Можно обойтись без яичницы, бекона и блинчиков с черникой, но когда хлеб с сыром и ветчиной указывается в качестве бонуса, пора бежать.

      Вот в чем дело: в моей семье Куба была запрещенной темой, и, конечно, я всегда мечтал туда поехать. Каждый раз, как мама металась по гостиной, осыпая бранью очередной поступок Фиделя: «Ноги нашей там не будет, пока этот сукин

1

Да? Кто это? Что вам нужно?