Университет Междумирья. Не говори мне, кто ты. Пальмира Керлис

ну-ну. Что же это? Маленький музей имени Земли?..

      – Осторожно, пыль залетит, – усмехнулся Кеннет.

      Осознала, что стою с раскрытым ртом и отчаянно верчу головой. Аж закружилась! Или она и не переставала?..

      – Твоей мамы квартира? – осенило меня.

      – Была, – подтвердил он, запирая за нами дверь, – результат острого приступа ностальгии.

      Кажется, приступов ностальгии у нее не случалось давненько. Я смахнула с деревянной фигурки человека пыль и от души чихнула. В ушах зазвенело: дз-з-зинь, с полки съехал древний глянцевый журнал, подперев вазу, заполненную мутными стеклянными кругляшками. Тут явно несколько лет никто не живет. Ух ты, плюшевый совенок на подоконнике!

      – Интересно у тебя дома, интересно, – цокнула я языком.

      – А ну, не придирайся.

      Кеннет запустил в меня подушкой с дивана, я мысленно увернулась. На самом деле нет – встретила ее плечом и сделала воинственное лицо с намеком на страшную мстю. Судя по ответному смешку, не особо получилось. Наверное, воинственные лица – совсем не мое…

      – Если честно, – вдруг сказал он серьезно, – это в принципе единственное место, которое приходит в голову при слове «дом».

      Оу. По мне мазнул отрешенный взгляд и уставился куда-то в окно. К груди подступила теплота, ужасно захотелось стиснуть его в объятиях. Вместо этого я подняла подушку и обняла ее. Оказалась мягкой, с пестро вышитым городом. Мюнхен! Так и было подписано. Августа Риттер немка, наверное. Круто ей, названия на местном языке вряд ли смущали!

      Подушка оказалась очень обнимательной, и я немного увлеклась. Зарылась в нее носом, крупные стежки расплылись перед глазами цветными пятнами. Стойко тряхнув головой, я вспомнила, что не сказала кое-что важное. Очень-преочень, крайне важное.

      – Теория рож-ж-ждения магии, – выговорила я. Шелан, кстати, мог бы свое творение и попроще назвать. – Я знаю, о чем она!

      – Ну-ка, ну-ка, – отозвался Кеннет из-за комода, в котором самозабвенно рылся, – я весь во внимании.

      – Свет! – Я подняла палец вверх, подушка выпала. Ой. Пришлось сесть к ней на ковер, чтобы она не валялась одна. – Озарения, шторм… Это всё чувства его.

      – Я всегда так и думал.

      – Нет, ты не понимаешь… В чувствах вся суть! Во вдохновении, короче.

      Я замолчала, силясь уловить собственную мысль за хвост. Близко, что-то было так близко… О, Кеннет. Возник передо мной, протягивая какую-то трубочку с дырочками, и сказал:

      – Подуй, а?

      Дудочка? Я подула и расстроилась – дудения не вышло, только щелчок какой-то. В электронном окошке сбоку высветилась циферка, от которой Кеннет недоверчиво хмыкнул.

      – Лёна, а что ты в баре заказывала? – последовал странный вопрос, будто расшифровка того счета могла врать.

      – Как что? Мороженое! Сначала голубое, потом три фиолетовых, затем розовое. Вку-у-усное.

      – Угу. – Он стал еще озадаченнее. – То ли бармен халтурщик, то ли…

      – Ты меня не слушаешь, – обиделась