Ролан Барт. Биография. Тифен Самойо

было не-знанием. […] Я считаю, что он очень важен для понимания потрясений, произошедших в течение десяти лет. Он был величайшим провозвестником»[37].

      «Жизнь»

      Совсем не обязательно рассказывать о жизни, чтобы пролить свет на интеллектуальную программу и вклад Ролана Барта; может возникнуть вопрос, а зачем вообще понадобилась новая биография. Среди главных причин, которые затрудняют повествование о его жизни, – ощущение, что из этого нарратива едва ли можно сегодня почерпнуть что-то новое. Благодаря гигантской работе по изданию неопубликованного наследия Барта, которую с начала 1990-х годов ведет Эрик Марти, автобиографический массив бартовского творчества значительно увеличился. В «Подготовке романа», «Дневнике траура», «Лексике автора» были последовательно освещены многие аспекты жизни Барта. И если главной причиной для написания биографии является прояснение темных мест, заполнение лакун и выявление скрытого, какой смысл делать это в отношении автора, который сам неустанно стремился к этой ясности? Чтение огромной картотеки, изучение ежедневников и блокнотов позволяют сегодня сказать, что в тот период, когда Барт становится Бартом, каждый момент жизни документально зафиксирован. Как у автора, стремящегося к ясности, не поддаваясь иллюзии синтеза или непрерывности повествования, увидеть лакуны и фрагменты, присутствующие с самого начала как адекватные формы? Существуют три решения, одинаково несовершенных и неутешительных. Одно заключается в том, чтобы сделать ставку на детали, подкорректировать рассказы, уточнить факты: оно ведет к ненужному состязанию с автором. Оно могло бы показать, что в одних местах своих произведений автор превратил собственную жизнь в легенду, в то время как в других многое утаил. Но рассказ всегда будет проигрывать рассказу о творчестве, поскольку жизнь пусть и не всегда такова, какой ее описывают, но всегда такова, какой ее сделали. Метод латания дыр тоже неудовлетворителен. Биографическая проза, соединяя фрагменты фактов, эмоций или текстов в непрерывную длительность, противоречит самой интимной истине жизни, зачастую состоящей из случайно оказавшихся рядом моментов, испещренной событиями, большими и малыми разрывами, забвением. Объяснение жизни через произведения – тоже не решение проблемы. Оно опрокидывает одну гетерогенную реальность на другую, забывая показать, как они могут конкурировать, сталкиваться и порой разрушать друг друга. Хотя биографическое чтение оправдано и может принести значительные результаты, его было бы недостаточно, чтобы понять те часто конфликтные отношения, которые складываются между жизнью и письмом в существовании автора или интеллектуала.

      Мы, конечно же, не сможем совсем обойтись без трех этих приемов, и в нашей работе мы будем пользоваться этими методами, разделяя их недостатки. Но в то же время мы попытаемся сохранить ясность, свойственную и творчеству, и жизненному пути Барта, показать, как она нарастает, эманирует

37

Мишель Фуко, «Радиоскопия», интервью с Жаком Шанселем, France Inter, 10 марта 1975 года. Курсив мой. – Т. С.