Моя Священная Болгария. Марвика

мне сапоги. Красивые. Высокие, кожа мягкая. И вроде напрашивается в гости. Но я будто не понимаю. Для решительности с ним закончить другой роман закручиваю. Может, до него и дошло, что я с другим флиртую. Видимся только в фиановской библиотеке. Чувствую, страдает он. Но я летаю себе, порхаю с этажа не этаж по фондам. Один раз он мне позвонил и просит: «Очень встретиться надо. Очень. Можно я приеду?» Ладно, говорю, приезжай. Но себя-то я знаю: отрезала. Приехал он – радостный. Рассказов куча. Все о друзьях. А взгляд как у собаки: просительный и грустный. Начал «зайцем» меня называть «ушастым». Ласковый, сил нет. Но я не могу простить. Опять мне про развод. А я ему: «Ну ты же уже один раз разводился». И не даюсь ему: ни за ручку, ни обняться, ни поцеловаться. Хотя мы в квартире одни. И не от куртуазии. А просто скучно мне с ним. Неинтересно. И я просто из вежливости его слушаю. «Ну, мне пора», – говорит и всё ещё надеется, – по глазам вижу. Но я непрактичная была. Он хороший был парень. Интеллигентный, воспитанный, кроткий. В ФИАНе вообще симпатичный был народ. Можно было, конечно, партию там нормальную составить. Но если бы у меня была другая стезя, другое предназначение. Я вот иногда думаю, что Господь мною мужиков проверял. Я – как лакмусовая бумажка. Вот будто кто-то чего-то там выступит перед Богом, а он их берёт и ко мне направляет. Сейчас, говорит, тебя проверим. Ну-ка покажи, на что ты способен, что ты за гусь такой. Себе покажи! Я-то про тебя всё знаю.

      Перестали мы видеться. Я из ФИАНа ушла на другую работу. С вашим отцом познакомилась. И вот собираюсь в Тбилиси на смотрины. Он меня там ждёт, и я готовлюсь. А в ФИАНе заказы всегда можно было взять хорошие. И я звоню Лёне. «Здравствуй, – говорю, – так и так: еду к жениху, можешь колбаски сухой достать?» В городе-то ничего тогда не было. Может, и жестоко, но я не верила, что он меня помнит и любит. Он согласился. Встретились мы. Мягкий, как всегда, вежливый и терпеливый. Денег не берёт. Категорически. Счастья желает. Спрашивает о Леночке, хотя никогда её не видел. Я говорю, что Саша, жених мой, с ней ладит. Про «ушастого своего зайца» мне рассказывает. Что ему уже десять, вымахал почти с него ростом. Глаза грустные, но я ему не верю.

      Потом ты у меня родилась, потом Марина, Сонечка. Отец ваш в Штаты уехал. Строй развалился. Демократия так называемая наступила. Кризис. Есть нечего. Как-то надо зарабатывать. Вот я в метро раз иду, вижу: дядька аппаратики продаёт для измерения радиоактивного излучения. Говорит, хороший бизнес. И тут я вспоминаю о Лёне. Он же физик, думаю, может совет даст. Записываю параметры. И домой. Ищу телефон его в записной книжке. Ведь уже лет пять прошло. Нашла. Звоню. В трубке мужской голос слышу, но не его. Вот, думаю, переехал, наверное. Спрашиваю: «Лёню позовите, пожалуйста». А голос: «А он тут теперь не живет, девушка. Могу телефончик дать. Ларис! – кричит. А я знаю, что так Лёнину жену звали. – Слышь? Где телефон-то тваво бывшего? Тут ему девушка звонит. Надо ж мужика-то пристраивать. Правильно я говорю, девушка?» Я соглашаюсь, и он мне телефон даёт. Ты, представляешь, Ника. Бедный Лёнька! Он же так сына любил. А теперь