Наследница журавля. Джоан Хэ

и фруктовый сад – и на пруды, которые были соединены крытыми галереями, извивавшимися между миниатюрными горными грядами и зарослями ююб[17].

      Хэсина любила эти виды, но сейчас она почувствовала, как у нее сжимается сердце. Быть может, восемь дней назад ее отец точно так же смотрел в эти окна? Быть может, это запах летних персиков выманил его в сады, заставив воспользоваться тайным проходом, который скрывался за книжными полками? Уходя, он не задвинул на место свой любимый стул, окрашенный в цвета панциря черепахи, и оставил кисточки из волчьей шерсти в чернильнице. На столе его дожидались бронзовый кубок на трех ножках, флакончик с благовониями и экземпляр «Постулатов», открытый на жизнеописании Первого. Хэсина долго и мучительно решала, что ей делать: оставить все как есть или принять тот факт, что отец больше никогда не вернется в свой кабинет.

      В конце концов она сложила в ларец все, что лежало на столе. Туда же она убрала костюм посыльного, который был на отце в день его смерти. Кажется, свою печаль Хэсина тоже поместила в ларец и запрятала подальше. Туда, куда не доберется пыль. Туда, где она всегда будет как новая.

      – На-На… – На ее плечи легла рука. Хэсина не стала сопротивляться и дала Лилиан себя обнять. – Ты всегда можешь отложить все в сторону и отдохнуть. Положись на нас. Мы с тобой.

      Но с отцом все было иначе. Ночами он показывал ей театр теней. Они переодевались в костюмы и рассматривали карты тайных проходов. Из года в год он сажал ее на плечи – то был ее собственный трон. Вместе они смотрели, как карета королевы скрывается в тумане, унося ее в Оуянские горы, где свежий воздух и высота должны были поддерживать ее слабое здоровье. Потом отец отводил Хэсину в рощу, где росли дикие финики. Они срывали плоды с веток, наедались ими до отвала, и вдруг Хэсина начинала плакать, скучая по матери, которая никогда не скучала по ней.

      Проливая слезы, она не замечала беззаветной любви, которая была прямо перед ней. Теперь ей оставалось лишь одно: добиться правосудия. Только так она могла отблагодарить отца. Попрощаться с ним. Сказать: я люблю тебя.

      Цайянь поднялся к Хэсине с Лилиан и положил ладони им на плечи. Они втроем стояли так, пока где-то вдалеке не раздался барабанный бой. Вскоре к нему добавились резкие звуки труб, а потом они услышали единственный, оглушительный удар в гонг.

      Близнецы отпрянули назад в то же мгновение, когда Хэсина отстранилась от них.

      Она вышла из кабинета, приказывая себе не бежать, никуда не спешить. Лишь глупцы несутся навстречу разочарованию. Но звук гонга пробудил в ней маленькую девочку, и она снова стала глупышкой, которой когда-то была. Она поднималась по ступеням восточной сторожевой башни – сначала уверенным шагом, потом все быстрее, пока не перешла на бег.

      Резким движением она раскрыла створки двери и устремилась мимо ошеломленных стражей прямо к парапету. Наклонилась через ограду, и у нее перехватило дыхание. Сторожевая башня была довольно далеко от городских стен – их разделял один ли[18], – но теперь Хэсине хватало роста, чтобы без

17

Ююба, или зизифус (лат.) – дерево, которое в России известно как китайский финик. В ряде религий и культур считается священным.

18

Ли – древняя китайская единица измерения расстояния, составлявшая 300–360 шагов, приблизительное метрическое значение – 500 метров.