Темные отражения. Темное наследие. Александра Бракен

Эти крошечные проблески их настоящей сущности, которая пробивалась наружу – двое подростков, которые до последнего дрались друг за друга – заставили меня поверить, что они не хотят мне навредить. Во всяком случае я надеялась на это.

      Погруженная в свои размышления, я не сразу заметила, что наше молчание затянулось.

      Впервые за долгое время я наслаждалась этим состоянием. Я не должна была утешать кого-то или убеждать. Успокаивать или ободрять. Грузовик мчался вперед, а я позволила себе отключиться от этой действительности, чтобы снова собраться, чтобы снова поверить в свои силы и вздохнуть полной грудью.

      Но я не ожидала, что и Роман, похоже, так же нуждается в этом.

      Многие боятся тишины. Они готовы на всe, чтобы ее заполнить: болтают всякий вздор, задают бессмысленные вопросы, просто чтобы услышать ответ. А есть и такие, кто воспринимает тишину как личную неудачу: как доказательство того, что они никому не интересны или что их отношения с другими недостаточно крепкие. А может, просто боятся того, что узнают о самих себе, оставшись с собой наедине.

      – Хочешь передохнуть? – тихо спросил парень, заметив мой взгляд.

      – Нет, я в порядке, – быстро сказала я.

      За руль я никого из них точно не пущу. Пусть хотя бы контроль за нашим передвижением остается в моих руках.

      Я уже приготовилась услышать, как он начнет спорить со мной, убеждать, что он отдохнул, а я устала, но Роман просто кивнул – поверил.

      – Почему ты перестала петь? – спросил он.

      – Да я просто пыталась не… отвлечься от разных мыслей, – сказала я. – И песен я знаю мало, тем более современных.

      – Я тоже. – Парень выглядел так, будто мои слова его порадовали.

      Ладно. Сделаю вид, что купилась. По крайней мере, наш разговор прогонит сон, и я смогу оставаться настороже.

      – Что ты обычно слушаешь? Или ты обычно вообще не слушаешь музыку?

      Размышляя, Роман легонько постукивал кулаком по подбородку.

      – Ну… Приянка говорит, что у меня устаревший вкус. Мне нравится классика. То, что было написано давно. Никак не могу вспомнить название.

      – Классику в смысле симфоническую музыку или джазовую?

      – Точно, джаз! – воскликнул парень, и его лицо осветилось. – Синатра, Билли Холидэй, Нина Симон… Я слушаю их, и это помогает мне учить английский. В доме, где я вырос, другой музыки не было. А еще я их люблю за простоту.

      Я выгнула бровь.

      – В каком смысле?

      – Я сейчас не об исполнении. Их голоса такие глубокие и звук потрясающий, да? – медленно объяснял он. – Но само содержание песен такое понятное: они поют о том, что любят, о чем скучают, о том, что не хотят прощаться. Когда я их слушаю, мне хочется, чтобы в жизни было все так же, как и в песнях.

      И вдруг Роман прямо-таки подскочил на сиденье, а я принялась вглядываться в ночной пейзаж, пытаясь увидеть, на что же он так отреагировал.

      – Что случилось?! – заволновалась я. – В чем дело?

      – Эту я знаю, – ответил парень, делая громче звук.

      Так вот он о чем?!

      – Быть такого не может, –