Последняя Ева. Анна Берсенева

я потеряла всякую логику, забыла все, о чем хотела сказать? Зачем пыталась говорить о том, что даже мыслью трудно уловить, не то что словом? Еще раз подтвердила в их глазах свою бестолковость, больше ничего!»

      – Ева Валентиновна! – услышала она и обернулась.

      Артем Клементов догнал ее у пестрого киоска на углу площади Маяковского.

      – Разрешите, я вас провожу? – спросил он, останавливаясь рядом с ней. – Вы к метро?

      – Да, – кивнула Ева. – Что ж, проводите, если вам по дороге.

      Они молча пошли рядом.

      – А вы расстроились, – сказал он. – Напрасно, Ева Валентиновна!

      – Почему же напрасно? – На минуту она забыла, что перед нею мальчик, ученик. – У меня такое ощущение, как будто я урок сорвала. Все так сумбурно получилось, все невпопад и непонятно. Я пыталась говорить слишком изнутри – так, наверное. – Ева подняла глаза и встретила его внимательный серебряный взгляд. – А никому это не нужно. Надо было просто рассказать обо всем с исторической точки зрения. О том времени, о…

      – О том – это о каком? – неожиданно перебил он. – При чем здесь время? И вообще, если я, например, изнутри не все понял, думаете, я снаружи пойму? Если вы мне расскажете, какие латы носил Фортинбрас?

      – Вот видите, даже вы не поняли! – вздохнула Ева. – А ведь вы очень проницательны, Артем.

      – Не знаю, – пожал он плечами. – Не думаю. – Он посмотрел на нее совсем другим, чем минуту назад, быстрым, чуть исподлобья взглядом. – Я чувствовал какую-то особенную, очень тонкую жизнь, когда вы говорили… Мне хотелось вас понять! Но я не смог.

      Они остановились у кромки тротуара. Светофора у входа в метро не было, но он был на предыдущем перекрестке, и пешеходы толпой перебегали Садовое кольцо, когда красный свет загорался для машин вдалеке. Ева тоже всегда останавливалась здесь, выжидая удобной минуты. Но сейчас, в тоске своей и подавленности, она забыла об этом и ступила на дорогу не глядя. Артем тоже не смотрел на дорогу, но тут же придержал ее за плечо.

      – Извините, – сказал он, мгновенно опуская руку. – Машины еще едут, давайте подождем, ладно?

      – Да, – смутилась Ева, наконец спохватившись, что как-то не так разговаривает со школьником – слишком доверительно, что ли. – Спасибо, Артем, что проводили.

      – Ничего, мне и в самом деле по пути, – улыбнулся он. – Я в Трехпрудном живу.

      Они наконец перешли дорогу и стояли теперь у колонны Зала Чайковского.

      – А давайте до Пушкинской пройдемся? – предложил он. – Вам по зеленой линии ехать, можно ведь и с «Тверской», правда?

      – Правда, – кивнула Ева. – Что ж, пойдемте тогда до Пушкинской.

      Ей и самой хотелось пройтись, успокоиться.

      По всей недавно переименованной Тверской улице ремонтировали дома и тротуары. Им то и дело приходилось огибать участки, огороженные веревками и досками, Ева едва не упала, споткнувшись о кусок асфальтовой глыбы. Артем снова поддержал ее под локоть и снова сразу же опустил руку.

      – Можно