Лабутены для Золушки. Данил Корецкий

Элеонора, у тебя такой взрослый сын, – пропел Артур, лаская глазами свою повелительницу. – Просто удивительно, при твоей сияющей молодости…

      Андрей хмыкнул. Откровенное вранье, граничащее с наглостью, вызвало у него легкую оторопь. При этом Артур продолжал сидеть напротив, безмятежно покачивая обутой в сандалию ногой, и улыбался Андрею так, будто был с ним в каком-то омерзительном сговоре.

      – Ну вот, познакомила. Что-нибудь еще? – Выражение лица у Элеоноры приобрело плаксивое выражение.

      – Ты не очень-то ласково меня встречаешь, мама.

      – Ах, боже мой! Ну неужели ты не понимаешь, что своим приездом мешаешь мне! У тебя отпуск? Отпуск. Но для отпуска в мире так много прекрасных мест, а ты почему-то приезжаешь именно сюда!

      – Почему ты не допускаешь мысли, что я просто соскучился? Мы не виделись почти год!

      – Ты бы мог позвонить, – повторила она, теребя перстни.

      Возникла пауза. Был слышен плеск моря о борт яхты и вежливо-приглушенное чавканье Артура – персики на столе закончились, и он принялся за абрикосы.

      – Но по телефону нельзя обсуждать деловые вопросы. А ты знаешь – отцовские активы мне бы очень понадобились, чтобы выбраться из затруднительного положения. Я ведь последнее время балансирую на грани разорения! – сохраняя сдержанный тон, заметил Андрей.

      – Я не разбираюсь в твоих делах! И в делах твоего отца не разбиралась. Но я имею право пользоваться его наследством и отдыхать, наконец! – Элеонора повысила голос.

      – Но я тоже имею право на наследство!

      – Мы же уже сто раз говорили на эту тему. И юристы тебе объясняли: раз ты не вписан в завещание…

      – Он просто не успел меня вписать… Но, кроме юридических прав, есть родственные отношения…

      – Уезжай, Андрей. Я прошу тебя. Наш совместный отдых не закончится ничем, кроме неприятностей, я это чувствую… Дай мне проводить время так, как я хочу.

      – Тебе следовало бы помнить, что ты проводишь его на мои деньги!

      – Зачем ты это говоришь?! – взвизгнула Элеонора. – Ты намерен попрекать меня? Попрекать куском хлеба?! Меня, свою мать?!!

      – Твой кусок хлеба, как ты это называешь, сдобрен изрядной порцией черной икры. И я никогда не стал бы упрекать тебя, если бы ты снова не начала играть в эти игры с юнцами втрое моложе себя, которые выставляют тебя на посмешище! Если бы ты просто швыряла деньги налево и направо, я бы не сказал тебе ни слова. Хотя, видит бог, они бы помогли мне восстановить отцовский бизнес! Но ты снова связалась с каким-то прощелыгой, готовым обобрать тебя до нитки. Прошлая история тебя ничему не научила, мама!

      Прекратив чистить апельсин, Артур поднял на Андрея прозрачные глаза. Впервые за все время в них сверкнуло хоть какое-то чувство. Обида?

      – Тебе не следует так говорить со мной, сынок. – Голос матери стал дребезжащим, режущим слух.

      – А тебе следовало бы помнить, что ты уже не девочка! Тебе шестьдесят два года!

      – Пошел вон! Вон! – завизжала дама,