Лабутены для Золушки. Данил Корецкий

о второсортный офисно-коммерческий центр, все выглядело, как десятки лет назад. Те же обшарпанные столы, те же расшатанные стулья, те же облупленные канцелярские шкафы, и один железный ящик, громко именуемый сейфом. Старые калькуляторы, допотопный компьютер с треснувшим корпусом монитора, а на подоконнике еще лежал музейный экспонат – счеты, которыми до недавнего времени пользовалась Нинванна.

      Нельзя сказать, что работа кипела, наоборот, шла ни шатко, ни валко – в такт перманентному лаю бестолковой дворняжки Турбо во дворе. Все ждали прихода Наташки. Опаздывала она не больше обычного, но во взглядах бухгалтерш, время от времени бросаемых на обшарпанную входную дверь, читалось досадливое: «Да где же она шляется, эта Аренда?» Даже Алена, которая открыто Наташку недолюбливала и которая придумала ей обидное прозвище, намекающее на сдачу за вознаграждение во временное пользование собственного тела, даже она проявляла признаки нетерпения. Собственно, так было всегда. Но сегодня, по крайней мере, для томительного ожидания был вроде, как повод. Только Кире все это было безразлично – и похождения Наташки, и проверка графика отпусков. Она составляла отчет об оплате арендаторами левого крыла: автомастерская исполняла договор исправно, сосисочная тоже, хотя и нарушала сроки, а вот цветочный магазин, тир и парикмахерская уже имели задолженность, и это не шло ни в какие ворота, потому что могло сказаться на ее премии.

      А для остальных формальным поводом нетерпеливого ожидания Наташки было то, что с утра пораньше, Нинванна, по привычке вечного профорга, затеялась сверять очередность отпусков.

      – Давайте-ка, девочки, уточним кто когда. Во избежание. А то мало ли…

      Что «мало ли», она не уточняла, по наипростейшей причине – сама не знала, что такого чрезвычайного может вдруг произойти в их тихом омуте. Но многозначительно постучала пальцем по лежащей на столе таблице.

      – Так что давайте, выкладывайте – кто куда. Да и по срокам уточняйте, если что поменялось…

      Нине Ивановне исполнилось пятьдесят семь. Грузная, седая, вечно растрепанная, в мешковатом растянутом платье, она выглядела старухой. Затеяла она свою сверку не только из досужего любопытства: кто и как собрался отгуливать законный отпуск. Ей нравилось имитировать собственную значимость: мол, того, кто не укатит на моря, и планирует париться в городе или на огороде, можно в случае необходимости и на работу, как репку из грядки, выдернуть. Так уж было заведено испокон веков – точнее, со времен советской власти, когда и сложился костяк здешнего коллектива. Нина Ивановна любила рассказывать, как в начале восьмидесятых, когда один за другим уходили из жизни Генеральные секретари – тогдашние цари СССР, вдруг понадобилось срочно изготовить корочки для каких-то партийных удостоверений. Немедленно объявили аврал, отозвали всех из отпусков, работали сверхурочно, без сна и отдыха, причем не в конторе, а в цеху, но ответственное задание выполнили! Потому и надо всегда быть начеку, в полной боевой готовности, если вдруг понадобится!

      – Да кому мы, на фиг, понадобимся? – Алена усмехнулась. – Тогда одни времена были, а сейчас другие!

      – Одни, другие… – пробурчала Нина Ивановна. – А расслабляться нельзя! Вдруг опять шиномонтажку сожгут?

      – Да это девяносто восьмой год, чего ты вспоминаешь, как девкой была! – вмешалась главбух Татьяна Витальевна. Она была помоложе лет на пять, закрашивала седину, пользовалась косметикой и делала укладку, да и за модой следила по мере возможностей, а потому разительно отличалась от старшей товарки и выглядела, как еще вполне себе ничего деловая женщина, правда, склонная к полноте. Но это не мешало ей решать вопросы с налоговой, ОБЭП, пожарниками и прочими контролирующими инстанциями, а также с рекламщиками и журналистами. Несмотря на разительную разницу во внешности, по ментальности она мало отличалась от Нины Ивановны, ибо обе они вышли из советского кадрового инкубатора и являлись «костяком» коллектива, в отличие от «молодежи», которая пользовалась калькуляторами своих мобильников и не знала, что такое субботник.

      – Ладно, Таня, не цепляйся, – ответила Нинванна. – Вдруг найдется арендатор на освободившиеся площади в правом крыле! Кому суетиться, документы составлять, согласовывать?

      – Какой арендатор летом! Ты чего, Нина!

      – Так что, не заниматься согласованием? – оскорбленно поджала губы профорганизатор.

      – Почему? Занимайся. Но без фанатизма. А то Николай Всеволодович живо твой профсоюз прикроет…

      Упоминание имени владельца «Картонки» подействовало, как ушат холодной воды.

      – Итак, подаю пример, – снова окрепшим голосом продолжила Нинванна. – Я иду по графику и снова буду на даче. Спиногрызов-то мне опять на все лето приправят, больше некуда… Дочка с зятем, может быть, на пару недель куда-нибудь в Анапу или Крым вырвутся. Ну а мне морковку полоть, клубнику поливать, да за внуками присматривать. Одним словом, крутись бабка, до пенсии далеко! Мой-то Василий в этом не особенно помогает…

      Спиногрызами она называла внуков шести и восьми лет, которые вертели ею, как хотели. Кире это слово не нравилось – в ее представлении бабушка должна называть любимых внуков