Меченосец. Алекс Орлов

но всякий раз по-иному, и он знал, что это работа сахеллы. Сахелла – она такая!

      – А титьки у нее! Как две спелые капиоки сорта гигант-настурция! – продолжал описывать Марк свою воображаемую подругу. – А корма! Во какая! Не вру!

      – А в койке она как? – уточнил Турио, у которого включилась вторая скорость опьянения, когда он ненадолго переставал тормозить.

      – В койке? – переспросил Марк и удивленно посмотрел вокруг. – А это, ребята, я забыл…

      Пока он собирался с мыслями, Рик перешел на волну Кескеса, который продолжал бесконечный рассказ о своей безудержной силе.

      – И вот веришь? Схватил я этот стальной прут, да вот так вокруг руки и намотал! – Он показал, как именно, напрягая мышцы, наматывал себе на руку стальной прут, который, судя по усилиям Кескеса, был толщиной в дюйм – никак не меньше.

      – Они, конечно, удивились все. Тогда я еще один прут взял, да и разорвал пополам! Даже сам испугался, такая в руках сила бурлила…

      – А титьки у нее! Как две спелые капиоки сорта гигант-настурция! – начал Марк с того места, которое запомнил.

      Двое гериндо поднялись из-за стола и, подойдя к стойке, расплатились, а затем пошли к лестнице, то и дело оглядываясь.

      У Турио после пяти «барбосок» включилась третья скорость опьянения. Пододвинув стул, он нагнулся к Рику и, обняв его за плечо, сказал:

      – Есть тема, приятель…

      Затем огляделся, подозревая в каждом посетителе полицейского агента, и понизил голос:

      – Короче, есть партия шарнийского шелка. Восемнадцать тысяч штук…

      Рик неопределенно повел головой. Партия и впрямь была не маленькая. Перевези такую с островов на материк без уплаты пошлин – цена вырастет втрое. Выгода обещала быть солидной, так что Рик был готов ввязаться в дело, хотя про шарнийский шелк слышал почти каждый день.

      Однако в мире сахеллы были свои порядки, то, что казалось неправдоподобным человеку трезвому, в мире сахеллы считалось самым что ни есть настоящим.

      – Я плохо разбираюсь в шелковых штуках, приятель, – сказал Рик и потянулся за очередным «барбосом». – Ты можешь перевести это в тонны?

      – В тонны не могу, – покачал головой Турио и снова с подозрительностью огляделся.

      – Почему? – спросил Рик и тоже огляделся.

      – Потому что это секретная информация.

      – Понимаю, – согласился Рик и пригубил сахеллы.

      Это был его седьмой «барбос», в котором сахелла была легкой, как вода родника. Седьмой «барбос» Рик пил без спешки, потому что это был последний, переходить эту черту никому не рекомендовалось. Седьмой – это легкость, иногда невесомость, это песня и кошачья грациозность, но восьмой был тропинкой в пропасть. Тонкой и неверной, которая обрывалась так внезапно, что сколько Рик по ней ни путешествовал, он так и не научился вовремя определять этот момент – момент отрыва.

      Он и седьмой-то «барбос» не должен был трогать, но тяготы затянувшегося рабочего дня обязывали.

      – Я могу сказать тебе, сколько это будет в мерных контейнерах… – сообщил