Поединок со Змеем. Мария Семёнова

кони с глазами, что драгоценные камни, с тёплым дыханием и золотистыми гривами.

      И каких только забав не придумывал молодой Бог! Собирал облака в стадо и пас, точно коров, доил наземь дождём. Вот почему передовые тучи грозы посейчас ещё называют быками. …А то представал пахарем, пряг коней в соху и вспахивал небесную пажить, разбрасывал всхожие семена… Или слал облака в полёт белыми лебедями, сам же примеривал сизые орлиные крылья, пускался вдогон, а верные кони летели вослед, и кто скорей поспевал – неведомо никому.

      А порою, задумавшись, тихонько гладил и ласкал мягкое руно облаков и пальцами, способными дробить камни, неуверенно, робко лепил из них девичий стан и лицо. Но скоро смущался, развеивал собственное творение без остатка и снова мчался по небу, хмелея от бешеной скачки, и гром рассыпался из-под копыт жеребцов.

      Говорят ещё, в те далёкие времена в чистых северных реках было дна не видать из-за раковин, корявых чашуль. Они не умели ходить и держали свои створки открытыми, надеясь, что в них попадёт какая-нибудь съедобная мелочь. Перуновы молнии пугали смирных жительниц дна, и они при грозе поспешно захлопывались; но нередко бывало, что зарево молнии успевало проникнуть сквозь воду и отразиться в зрачках. Проморгавшись, чашуля обнаруживала в своих створках маленькую жемчужину. Вот почему эти раковины до сего дня так и называют – жемчужницами.

      А братец Огонь поспевал, как умел, за старшими: где пожарче пригреет Даждьбогов солнечный луч – Огонь тут как тут, вертится любопытно. Где высечет искру Перунова золотая секира – там тотчас и его рыжая голова, увенчанная прозрачным дымком.

      Люди

      Молодечество кипело в крови у юных Богов, искало дела по силе. Затевали, случалось, Даждьбог и Перун скачку-забаву на весь день от утреннего Океана до самых закатных пределов. Мчался высоко в небе Солнце-Даждьбог, золотым огнём сиял его щит, вились гривы коней, мелькали спицы колёс. Летел в тучах Перун, когда верхом, когда в колеснице, – задорно гремел катящийся гром, звенели на ветру хвосты скакунов: где пометут ими – тотчас луг расцветёт, где скоком скакнут – озеро, либо колодезь, либо гремячий родник. Когда один, когда другой успевал первым к закату. То величественно-прекрасный Даждьбог в золотом плаще и расшитых одеждах, то Перун с его рыжей вздыбленной бородой, босоногий, с продранными локтями. И не сказано, чтобы хоть раз братья поссорились. А следом прибегал запыхавшийся Огонь.

      И вот как-то Даждьбог и Перун уселись на ласковые колени Земли и придумали меряться: кто скорее докинет рыжего братца до того трухлявого влажного пня, Солнце своим палящим лучом или Гроза рдеющей молнией. Позвали Огонь, а он и не откликается. Наконец сыскали мальца. Взял он, оказывается, звонкую радугу – тугой лук брата Перуна, – обвил льняной тетивой деревяшку, вложил острым концом в пустой сучок на другой – и знай себе крутит. И уже кудрявый дымок завивается там, где дерево касается дерева.

      – Горячо, – потрогал и удивился Даждьбог.

      – Дай-ка