Издалека. Константин Бояндин

на самом деле, – присвистнул целитель и шевельнулся на насесте. – Воистину велики твои возможности, раз я не смог увидеть этого раньше.

      – Я есть то, что я есть, – услышал он в ответ. Флосс закрыл глаза и прежний Унэн – низенький подвижный человечек с кругленьким брюшком – по-прежнему подходил этому голосу. Шассим открыл глаза, и ему показалось, что прежний облик на миг вернулся к Унэну.

      И вновь растаял.

      – Мы предоставлены сами себе, – заметил Унэн. – Наша магия здесь бессильна. Однако раз я тебя слышу, врождённые способности по-прежнему действуют.

      Он взмахнул рукой и не встретил вокруг ничего, кроме застойного, сухого воздуха, в котором смешались поблекшие ароматы бесчисленного множества эпох. Так пахнет в древних гробницах, в заброшенных городах, – везде, где царит запустение и безжизненность.

      – Что ты видишь? – спросил Унэн, убедившись, что псионика не в состоянии подсказать глазам, что окружает его во мраке.

      – Коридор, – флосс вновь шевельнулся. – Множество дверей. Портал за нашей спиной… Можешь зажечь факел, если хочешь. Я… не ощущаю…

      Флосс вздрогнул, на сей раз гораздо сильнее. Унэн ждал, пребывая в неподвижности.

      – Мы не на Ралионе, – неожиданно заключил флосс и несколько раз взмахнул крыльями, обдавая спину монаха прохладой. – Никакой жизни. Никакой мысли. Никакого движения.

      Монах хранил молчание.

      – Анектас, – проговорил он в конце концов и извлёк алхимический факел, подарок одного хорошего знакомого. Стоило повернуть верхнюю часть приспособления, как возникал мягкий, желтоватый свет, яркостью которого можно было управлять.

      Монах отвёл руку в сторону и сиротливый огонёк в его ладони постепенно разгорелся крохотным, едва переносимым солнечным сиянием.

      Действительно, коридор. Массивные двери, каждая много выше человеческого роста – проход для гигантов, способных сокрушать скалы небрежным движением пальца. А за спиной…

      – Ты видишь? – он обернулся и поднёс излучающий мягкое тепло факел к отполированной, подёрнутой дымкой «стене», из которой они вышли.

      На поверхности портала мерцало изображение чуть сутулящегося человека невысокого роста, облачённого в просторную рясу.

      Возвышаясь над его головой, за плечами человека сидела крупная птица. Очень похожая на флосса. Или на филина… изображение было нечётким.

      Шассим мелодично пропел изумление.

      – Анектас, – повторил Унэн. – Скажи, достопочтенный Шассим-Яг, много ли в вашем… на Ралионе подобных проходов?

      – Немного. Я не знал, что смертные могут пользоваться ими, – ответил тот. – До сих пор я полагал, что только богам дозволено путешествовать подобным образом.

      Унэн склонил голову, и факел съёжился робким светлячком у него на ладони.

* * *

      Мрачные подземелья Моррон способны были вызвать к жизни не один десяток ужасных преданий, легенд, баллад и прочих памятников мысли.

      Пыточные камеры, специальные помещения для осуждённых на самые разнообразные