Оборотень. Евгений Сухов

углу. Нашли его только через неделю усиленных поисков, холодного, голодного, но счастливого от того, что он еще недельку провел на родной зоне.

      А последний свой срок дед Матвей получил уже как политический, и эта история изрядно повеселила зеков всех окрестных северных лагерей. Вор, которого больше всего в жизни интересовало содержимое чужих кошельков, неожиданно сел как член Промпартии… Начиналось все весьма прозаично – дед Матвей умудрился на улице снять часы с руки крупного партийного начальника, который, заметив пропажу, тут же потребовал от органов изловить вора. Каково же было его удивление, когда вором оказался семидесятилетний старец, который и не думал особенно прятаться – именные серебряные часы он попытался продать за три червонца там же, на городском базаре. Дед Матвей был пойман гэпэушниками с поличным. Обиженный партийный работник приложил все усилия, чтобы преклонный возраст Матвея не помешал тому получить «десятку» строгого режима. Стараниями прокурора деда затолкали в глухомань, из которой не всякий молодой через десять лет выходил живым.

      Однако старик был соткан из материала повышенной прочности. Несмотря на свои преклонные лета, он не уставал даже во время изнурительных этапов и вообще являл собой живой пример неимоверной стойкости и выносливости человеческого организма.

      …Беспалый, взглянув на деда Матвея, невольно улыбнулся:

      – Да, наверно, лихим парнем ты был в молодости, дед. Ладно, держись меня, в обиду не дам!

      В темноте смутно угадывались очертания барака, в котором размещались раскулаченные. До рассвета оставались еще долгих четыре часа. Но сейчас во мраке барак напоминал диковинное исполинское животное, растянувшееся во всю длину. Головой чудовище уткнулось в сторожевую вышку, а его хвост достигал середины зоны.

      Беспалый остановился. Неожиданно он ощутил волнение – сейчас ему придется снова убивать. Он был вожаком стаи, а вожак в минуту опасности всегда бросается в схватку первым, тем самым подавая пример всей стае, особенно молодняку. Сегодня ему придется нарушить старый закон: вор не должен убивать, но он просто не может поступить иначе, сегодня у него нет иного выхода.

      Беспалый подумал о Шмеле и стиснул зубы. Сейчас у него не осталось никакой ненависти к этому мужику. Просто Шмель со своими крестьянскими принципами стал у него на пути и усомнился в его власти, а значит, должен умереть. Должны умереть и те, кто пошел за Шмелем. Несколько десятков глаз настороженно смотрели на погрузившегося в раздумье смотрящего. Беспалый понимал, что выбора у него нет, – если он попытается отступить, заточки воров тут же пронзят его грудь, а потом истекающий кровью труп будет брошен в зловонную яму.

      Сомнения в кровавой битве за власть уместны только до определенного момента, после которого малейшее колебание расценивается окружающими как трусость…

      В бараке раскулаченных этой ночью, судя по всему, не ждали беды. В нем царила тишина – казалось, все