Невинная Настя, или Сто первых мужчин. Эдуард Тополь

Конечно, сейчас я понимаю, что это я тогда сама себе напридумывала. На самом деле – и спасибо, конечно, Господу за это – никто ничего не знал. Но тогда у меня было такое ощущение, что моя жизнь просто выставлена всем напоказ. Как в театре – подходите и смотрите.

      Однако, постепенно успокоившись, я решила заняться учебой конкретно. Я съездила на несколько олимпиад, даже заняла как-то первое место. То есть все мои мысли ушли в учебу, и ни с какими ребятами я, конечно, не хотела встречаться. Хотя многие обращали на меня внимание, клеились, но у меня был какой-то бзик – я их на дух не переносила. И еще, я помню, у меня было какое-то чувство вины, как будто я сама себя обманула, а точнее, обманула того ребенка-девочку, которая жила во мне, писала стихи и которой я всякие сказки придумывала про мальчиков-принцев. Было обидно, конечно. Но это тоже прошло. И потом, когда мы с девчонками пошли на медосмотр, мне сказали: девочка, ты слишком рано начала вести половую жизнь. Я знала, что мне что-то вроде этого скажут, но это уже прозвучало не как приговор, а просто как будто они констатировали факт.

      Я выслушала и сказала: «Хорошо, учту…»

      5

      Закончив учебный год, я поехала отдыхать в деревню к дедушке. Родители мне никогда ни в чем не отказывали, я могла себе все позволить, и я уже не стала строить воздушных замков, думать о сказочном принце на белом коне. Нет, ничего этого уже не было. Я повзрослела, я резко стала взрослой…

      Впрочем, извините! Сначала я должна рассказать вам про свою деревню. Деревня наша выглядит очень, я считаю, приличной. Сейчас там строится много новых домов, постоянно приезжают какие-то люди, но мне нравится, что там все-таки мало москвичей и я очень сильно выделяюсь из деревенского общества. Во всяком случае, пацаны меня там ценят, любят, уважают, прислушиваются ко мне и считаются с моим мнением.

      К тому же там люди совсем не такие, как в Москве. Они очень добрые. Например, если ты что-то спросил у человека, он тебе всегда вежливо ответит. Он никогда тебя не пошлет. А в Москве, даже если ты будешь очень аккуратно идти, тебя все толкнут, пихнут и еще скажут: «А хера тут встал?!» А там – нет. Или, например, идут там соседи друг к другу. Так они обязательно несут с собой что-нибудь вкусное, угощают друг друга. И хотя у них очень маленькая зарплата или пенсия, они все равно добрые, в них больше человечности, чем в нас. Мы, я считаю, настолько зажрались, настолько сыты этой всей цивилизацией, что уже всю человечность почти потеряли. А у них такого нет.

      Ну вот. Как только я приехала в деревню, мама с папой оставили меня на месяц с дедушкой. У нас там дом, сад и еще беседка – летний домик. В этом домике могут и гости ночевать, а дедушка летом всегда там спит. А большой дом полностью в моем распоряжении. Я вставала в восемь утра, шла на речку купаться, потом приходила домой, ела и уходила гулять на весь день. Возвращалась только в три-четыре утра.

      За деревней у нас есть старая заброшенная церковь. Ее называют «Куски» – уж не знаю почему. Может, потому, что коммунисты когда-то разнесли ее на куски. Но все-таки здание осталось, и мы, наша деревенская компания, в этой церкви