Кивни, и изумишься! Книга 1. Сергей Попадюк

значит, говорят: два солдата бульдозер заменят, а три – экскаватор.

      – Ты-то, Генка, и за патефон сойдешь.

      – На шлак не садитесь, – предупредил Сашка Платицын, – без порток останетесь.

      Машины тронулись. Покачиваясь и гремя бортовыми цепями, выкатились в городок. Потянулись мимо заборов, крылечек, окошек с занавесками и геранью, развешанного на веревках белья. За каждой машиной вился дымок тлеющего шлака. Под голубой вывеской остановились, как по команде, и мы опять спрыгнули на землю.

      Грязные, потные, ввалились в магазин. Там было темно и прохладно и было пусто.

      – Сбрасываемся, парни!

      – Ну, погнали!..

      Пили у магазина, на улице. Бутылки, переходя из рук в руки, задирались донышками кверху.

      – Давай!..

      Выпили и пошли вдоль заборов.

      – Ну и городок! Одни заборы. Хоть бы навстречу кто попался.

      – А воздух! Тишина! Хорошо-то как, братцы!

      – Попрятались они, что ли? Эй, люди!

      – Смотри: чувиха! Девушка, идемте с нами! Ишь ты, улыбается…

      – Ты на рожу свою погляди, Святой.

      – А Жан прожег-таки задницу. Ты чего, Жан?

      – Да так. Повело меня что-то с непривычки.

      Мы гурьбой шли по улице, по самой середине. Шли, обнявшись, Наташов и Олежка Купалов, загорланили песенку из польского фильма:

      Мы сидели близко, близко,

      А бармен пел нам по-английски…

      О, Сан-Франциско!

      Нам было весело. Мы хорошо поработали и выпили, а теперь гуляли. В ушах все еще стоял грохот отчаянной гонки; от сумасшедшей погрузки гудели плечи. Это было не так уж глупо – что мы спешили.

      Наши ЗИЛы, нагруженные доверху шлаком, ждали нас в конце улицы, на выезде из городка.

      …По лесистому склону машины спустились к мосту. За рекой виднелась деревня, женщины полоскали на песчаной отмели. На мосту затормозили, и прямо с грузовиков мы бросились в воду.

      Мы быстро раздевались и прыгали. Машины подходили одна за другой. Мост был уже забит, останавливались на спуске и, соскочив, бежали к берегу. На бегу срывали грязные гимнастерки. С хохотом и свистом врывались в реку, и река выплескивалась из берегов. Словно вихрь налетел: женщины с того берега исчезли.

      – Дава-а-ай! – неслось над рекой.

      Вода кипела между горячими телами. Блестящие, разные, все белые, только лица и руки черные – коротко мелькали с моста, с берега и с плеском и смехом выскакивали по пояс – разинутые рты, мокрые волосы, сверкающие брызги до неба… Выбегали и снова кидались. Лето было в разгаре.

      Вода ласково обнимала – тугая, прохладная. Она была совсем не такой в начале апреля, когда грузовик свалился с понтона. Двое наших утонули тогда.

      Весна в этом году пришла стремительно. Мы возвращались из дальнего караула, а река вскрылась за одну ночь и затопила пойму. Плыли льдины, заборы, деревья, было сильное течение. Мост снесло, но навстречу нам выслали саперов с амфибией и понтоном. Мы все оказались в воде: цеплялись за льдины, за вынырнувший понтон – кидали автоматы, потом вылезали сами. Объятия воды