Отчаяние. Бомба для председателя. Юлиан Семенов

литература.

      – Позвольте взглянуть?

      – Конечно… Вы шотландец или англичанин?

      Исаев сухо ответил:

      – Я сокамерник… Мы же уговорились… Ладно? Вам днем лежать разрешают?

      – В последнее время – да… Раньше я стоял… Вы давно здесь?

      Исаев взял Библию, лег на свою койку, начал листать страницы; сразу же обратил внимание на то, как кто-то отчеркивал на полях ногтем целые фрагменты.

      В дверь забарабанили:

      – Заключенный номер сорок, вам днем лежать запрещено!

      Исаев, словно бы не поняв надзирателя, вопросительно посмотрел на Валленберга, по-прежнему стоявшего у «намордникового» окна; тот пожал плечами:

      – Мне такое кричали первые полтора года… По-моему, требуют, чтобы вы поднялись…

      – Вы же не знаете русского…

      – Это не обязательно… Вам объяснят иначе…

      – Лежать запрещено! – повторил надзиратель. – Ясно?! За нарушение режима отправим в карцер!

      – Вас в карцер сажали? – поинтересовался Исаев.

      Валленберг ответил с усмешкой:

      – Здесь в карцеры ставят, сокамерник… Это шкаф, повторяющий человеческое тело; на вторые сутки вы теряете сознание… Стакан воды и ломоть хлеба в день… Мой дядя так мечтал похудеть… Ограничивал себя в еде, два часа в день скакал на моем Пауле, невероятно сноровистый жеребец, плавал, двухчасовой массаж – ничего не помогало бедняге… Ему бы три дня карцера, прекрасная метода для похудания…

      «Дурачок, – сострадающе подумал Исаев, – зачем ты даешь столько подробностей тем, кто тебя слушает? Жеребец Пауль – сладкая подробность, ее могут использовать через пару-тройку месяцев, когда ты забудешь о том, что сам назвал своего жеребца, тебя эти подробности могут ошеломить, – как узнали?! – тут-то тебя и начнут колоть вопросами…»

      Исаев притулился к стене; как прекрасно, что обито войлоком, в спину не вползает могильный холод. Нежданный подарок, подумал он, странно, отчего мне не разрешено лежать? В моей камере это не возбранялось; видимо, игра уже началась – из меня делают жертву, подчеркивая блага, разрешенные Валленбергу. Ну-ну, пусть себе… Они играют, и мы поиграем…

      Исаев снова начал листать страницы, обращая внимание на следы ногтя; я так гадал, вспомнил он, нет ничего надежнее, чем гадание на Библии, великая книга, каждая строка таит в себе многосмыслие…

      – Ваши пометки? – спросил Исаев, кивнув на открытую наугад страницу.

      – Мои легкие… Я отчеркивал мизинцем, другие, резкие, – генерала Власова, он неплохо понимал немецкий…

      – Встречались?

      – День в камере и три раза на очной ставке.

      Исаев заметил глубокий, резкий ноготь в «Книге Пророка Иезекииля»: «Сын человеческий! Когда дом Израилев жил на земле своей, он осквернял ее поведением своим и делами своими… Я излил на них гнев Мой за кровь, которую они проливали на этой земле, и за то, что они оскверняли ее идолами своими… И Я рассеял их по народам, и они развеяны по землям; Я судил их по путям их и по делам их… И пришли они к народам, куда пошли, и обесславили