Обитатели миража. Абрахам Меррит

коснулся моего сердца и повернулся. Его окружили всадники. Они уехали.

      Уйгурский офицер сказал: «Мы будем сопровождать Двайану в его путешествии».

      Я сел верхом. Мы достигли нового лагеря экспедиции. Он был покинут. Мы поехали дальше, к нашему старому лагерю. К концу дня мы увидели впереди караван. Когда мы приблизились, караван остановился, началась торопливая подготовка к обороне. Это была наша экспедиция, направлявшаяся к старому лагерю. Я помахал руками и закричал.

      Сойдя с жеребца, я протянул узду офицеру.

      – Возьми его, – сказал я. Его лицо утратило мрачность, просветлело.

      – Он будет ждать тебя, когда ты вернешься, Двайану. Он или его сыновья, – сказал офицер. Он поднес мою руку ко лбу, поклонился. – И все мы тоже, Двайану, – мы и наши сыновья. Когда ты вернешься.

      Он сел на свою лошадь. Все всадники подняли копья. Послышался громовой возглас:

      – Двайану!

      Они ускакали.

      Я пошел туда, где меня ждали Фейрчайлд и все остальные.

      Как только я смог организовать возвращение, я вернулся в Америку. Я хотел только одного – чтобы как можно больше миль отделяло меня от храма Калкру.

      Я замолчал. Невольно погладил рукой кожаный мешочек на груди.

      – Но теперь мне кажется, – сказал я, – что уйти от него не так-то просто. Ударами по наковальне, пением и барабанами – Калкру призывает меня!

      КНИГА МИРАЖА

      5. МИРАЖ

      Джим сидел молча, глядя на меня, и мне показалось, что индейский стоицизм покинул его лицо. Он наклонился и положил руку мне на плечо.

      – Лейф, – негромко сказал он, – я не знал. Впервые я вижу, как ты испугался… мне больно за тебя. Я не знал…

      Со стороны чероки Тсантаву это очень много.

      – Все в порядке, индеец. Заткнись! – грубо ответил я.

      Он некоторое время сидел молча, подбрасывая в костер прутики.

      – А что сказал об этом твой друг Барр? – неожиданно спросил он.

      – Он взгрел меня, – ответил я. – Задал мне жару со слезами на глазах. Сказал, что с того времени, как Иуда поцеловал Христа, никто так не предавал науку. Он хорошо подбирал метафоры, они вонзались, как шипы. Особенно эта, потому что я думал так же – правда, не о науке, а о девушке. Да, я дал ей поцелуй Иуды. Барр сказал, что у меня была возможность, какой не было ни у кого. Я мог разрешить загадку Гоби и ее утраченной цивилизации. А я убежал, как ребенок от пугала. Я атавистичен не только телом. Но и разумом. Я светловолосый дикарь, лежащий в страхе перед идолом. Он сказал, что на моем месте позволил бы распять себя, лишь бы узнать истину. Он и на самом деле так поступил бы. Он не лгал.

      – Весьма научно, – сказал Джим. – Но что он сказал о том, что ты видел?

      – Всего лишь гипнотическое внушение со стороны старого жреца. Я видел то, что он заставлял меня видеть, – точно так же как перед этом я видел по его воле, как подъезжаю к этому храму. Девушка не растворилась. Вероятно, стоит где-нибудь в проходе и смеется надо мной. Но если то, что мой невежественный мозг воспринял как правду,