Убийство на Рождество. Фрэнсис Дункан

и театральных гримерок, мистер Грейм и его спутник Николас Блейз быстро прониклись симпатией к Мордекаю Тремейну. К концу затянувшегося вечера – а трое джентльменов уехали в одном такси в четыре часа утра – удалось много узнать друг о друге. Грейм отошел от активного бизнеса и теперь наслаждался ролью сельского жителя, не обремененного финансовыми проблемами. Блейз официально занимал пост секретаря, однако на деле представлял собой не просто высокооплачиваемого слугу, а близкого человека, облеченного полным доверием хозяина.

      Мордекай Тремейн с трудом восстановил подробности той беседы. Постепенно размягчаясь, он все глубже погружался в приятный туман – вечеринку трудно было назвать сухой, – так что сейчас, по прошествии трех месяцев, из памяти стерлись значительные по протяженности эпизоды.

      Смутно вспомнилось, как он рассказал новым знакомым, что прежде владел успешным бизнесом по продаже табачных изделий, а сейчас пожинает сладкие плоды долголетнего напряженного труда; упомянул об интересе к криминологии и о дружбе с несколькими офицерами полиции.

      Впрочем, подробности увлечения скорее всего остались за рамками беседы. Мордекай Тремейн отчетливо сознавал собственное положение детектива-любителя и не желал смущать друзей, в частности инспектора Скотленд-Ярда Джонатана Бойса, хвастливыми заявлениями об участии в делах, которым надлежало соответствовать строгим правилам уголовной полиции.

      Пристальное внимание со стороны прессы в период расследования громкого убийства в Далмеринге до сих пор рождало болезненные воспоминания. Мордекай Тремейн вовсе не искал известности, однако наводнившие деревушку репортеры обнаружили его участие в деле и бесцеремонно выставили на всеобщее обозрение. Развязные заголовки и по сей день вызывали у него нервную дрожь.

      Он надеялся, что во время излишне откровенной беседы с едва знакомыми людьми не успел признаться в пристрастии к сентиментальной литературе. Дело в том, что Мордекай Тремейн регулярно и самозабвенно читал журнал «Романтические истории». Из номера в номер жадно следил за развитием отношений, страдал и радовался вместе с добродетельными героинями. Однако, несмотря на верность любимому жанру, застигнутый на месте преступления, неизменно смущался и спешил спрятать улику. Бенедикт Грейм вряд ли отнесся бы к безвредной слабости с сочувствием, тем более что при свете дня ночные признания теряют убедительность.

      Проблема «Романтических историй» все еще тревожила его несколько недель спустя, когда ясным, но неумеренно морозным утром почтенный джентльмен погрузился в скромный автомобиль массового производства, воплотивший одну из его немногих экстравагантных прихотей, и осторожно покатил по перегруженным улицам Лондона. Важно отметить, что в это самое время очередной номер журнала покоился в чемодане на заднем сиденье. Мордекай Тремейн мог испытывать мучительные сомнения, однако никогда не изменял себе, не отступал и не сдавался.

      Он