Ящик Пандоры. Бернар Вербер

собирался на пенсию. Дотянул кое-как до конца учебного года под прикрытием коллег и руководства, после чего попал сюда.

      – Понятно. Иногда наркотики вызывают такое вот резкое крушение памяти.

      На ночном столике, рядом со стаканом, лежат цветные таблетки. Рене указывает на них врачу:

      – Это что?

      – Снотворное.

      – Какое?

      – Бензодиазипин, способствует также расслаблению, без него он был бы гораздо более нервным и агрессивным. Знаете, иногда от таких передач у него бывают вспышки гнева: он принимается обличать банки, выборных деятелей, вообще общество потребления. В такие моменты он даже может причинить вред себе и остальным.

      Рене жалеет, что плохо знает химию и не понимает, каким образом бензодиазипин превращает людей, когда-то ходивших в атаку на общество, в баранов, галлюцинирующих от документальных подделок. Он огорченно качает головой:

      – Значит, ему можно как-то помочь?

      – Надо вызывать у него эмоции, только мы не знаем, как это делать.

      Рене поневоле начинает придумывать варианты.

      Приключения, опасности, секс, рок-н-ролл – вот что ему нужно. В этой клинике не выписывают таких рецептов?

      – Чаще его навещайте. Здесь у Эмиля совсем мало друзей. Он сразу забывает оказанную ему услугу. Люди принимают это за неблагодарность и перестают ему помогать.

      Еще бы, он даже своего единственного ребенка не узнает.

      – Мне неприятно вам это говорить, но доходит до того, что ваш отец нервирует других больных. Такие, как он, постепенно оказываются в изоляции, а если их не навещают родные, то все становится еще хуже. Ваш отец еще не настолько плох, но, боюсь, без внешнего стимулирования он будет дни напролет смотреть эту белиберду про заговоры. Пока что он делает перерывы хотя бы на еду, но есть опасение, что дальше будет хуже.

      Отец застыл перед экраном с широко распахнутыми глазами, со слегка отвисшей челюстью.

      Рене отворачивается, пряча ползущую по щеке слезу.

25.

      На настенных часах 22:51.

      Ему страшно. Как пройдет вечер? Сможет ли он сам, без помощи гипнотизерши, спуститься на нижние этажи своего подсознания, туда, где тянется коридор с дверями, главная из которых – дверь 001, за которой произошла эта невероятная встреча?

      Геб? Странное имя.

      Рене Толедано наскоро готовит себе ужин из полезных для памяти продуктов: стаканчик масла из печени трески, который он выпивает залпом; тарелка скумбрии с брюссельской капустой; абрикосы, изюм, орехи.

      За едой он ищет на компьютере новости о выловленном из Сены бездомном.

      Из головы не выходят лицейские уроки и растущая враждебность учеников. Вспоминается фраза отца: тому, кто привык ко лжи, правда всегда подозрительна.

      Рене вспоминает антиутопию Джорджа Оруэлла «1984», где пропагандисты каждое утро переписывают историю, приспосабливая ее к политическим требованиям момента и не опасаясь впасть в противоречие, потому что всех научили забывать.

      Стадо послушно жует, не задавая вопросов об историях, которыми его пичкают… О критике нет речи.