Я квартиру снимал у вдовы. Валерий Кучеров

погляди!

      «Поди»… Теперь не лето ведь:

      Метель, темнища, глушь…

      Застынет и омлет, и снедь…

      Да боязно к тому ж…

      Пойду… Напялю ватник я,

      Скажу себе: «Не трусь!»,

      Ремнём широким стареньким

      Потуже затянусь.

      Морозиться негоже мне,

      Как юному хлыщу:

      У шапки с верхом кожаным

      Я уши опущу,

      В сенях надену валенки,

      Перекрещусь, как Мень,

      Возьму топорик маленький

      И суну за ремень.

      Встав на пороге вечности,

      Молитвы в нос сопя,

      Пойду спасать от нечисти

      И Землю и себя,

      И бабу Нюру милую,

      И наше существо…

      О Господи, помилуй мя

      В твоё-то Рождество!

      О весне и птичьих языках

      Сократив ребро квадрата,

      Я как памятник стою

      И, опѐршись на лопату,

      Птичьи звуки ухом пью.

      Уж полдня без перекура…

      Отдыхаю – не взыщи.

      А на сенцах баба Нюра

      Керогазом варит щи.

      Куща музыкой объята:

      Птички празднуют весну!

      Словно малые ребята

      Веселятся и бесну…

      Над ветвями яблонь вьются,

      А над домом – так кишат!

      Чьей породы, как зовутся

      И о чем весенний гвалт?

      Воробьи… Вон сколько село…

      Этих – в городе не счесть.

      Да и здесь все больше – серых,

      Но цветные тоже есть.

      Не сказал бы, что уж франты:

      Ярких красок в перьях нет…

      Но галдят, как оркестранты,

      Проверяя инструмент.

      Как поэты на Стихире,

      Восхищаясь лишь собой,

      Верещат в весенней шири

      Кто взахлёб, а кто – волной,

      Кто – каким-то темпом рваным,

      Кто вдруг – россыпью, подряд…

      Тимпанальные мембраны

      Натянулись и звенят.

      Разобрать их без натуги

      Я, конечно, не берусь,

      Но, скорей всего, пичуги

      По привычке славят Русь.

      Как кому, но мне вот лично

      (Многим это не понять),

      Так хотелось бы – по-птичьи…

      Или чей язык узнать.

      Воробьиный, соловьиный…

      Ну, вороний, наконец!

      Вот скажи, о чем со сливы

      Надрывается певец?

      Мал-малёк! Не видно крошку,

      А свисточек – ого-го!

      То ли он зовёт подружку,

      То ли друга своего?

      Музыкалит – чище Верди!

      Прям будильника завод!

      Может, в листьях тварь заметил

      И обедать всех зовёт?

      А вон тот – головкой вертит:

      Подзывает писком мать?

      Говорят, что после смерти

      Птиц я стану понимать…

      Чу! А это – прям от сердца!

      Вот где музыки полет:

      Баба Нюра мне из сенцев

      Тоже звуки подаёт.

      – Эй, поэт, – поёт бабуся, —

      Щей? Аль блинчик налегке?

      – Щей!!!