Страна Арманьяк: Бастард. Рутьер. Дракон Золотого Руна (сборник). Александр Башибузук

которую откуда-то знал. Чувствовал себя полностью опустошенным, по лицу лились слезы, но мысли были четкими и ясными.

      Как же так?

      Почему меня заполняет щемящая тоска, а из глаз сами по себе катятся слезы?..

      Я же не имею к этой несчастной женщине и ее ребенку никакого отношения…

      И зачем я обрек себя на смерть? Из замка живым мне уже не выбраться…

      – Да потому, что я и бастард – теперь одно целое и его горе автоматически становится моим… – прошептал я сам себе и решительно встал.

      От кого-то я слышал отличное выражение. Умирая – убивай…

      Оттащил тело барона в угол, затем на деревянных ногах подошел к двери и отодвинул засов.

      – Мне нужен аптекарь. Заходите, мэтр, она умирает, и я могу не успеть, – сказал я толстяку и втащил его в комнату, захлопнув дверь перед носом дю Леона.

      Очень хотелось вырвать у него признание о том, кто приказал отравить Жанну, но вместо этого молча вонзил ему клинок под лопатку.

      Аптекарь приглушенно вскрикнул и ничком повалился на пол.

      Все… Пока все…

      Рывком распахнул дверь.

      – Заходите, виконт, я сделал свое дело…

      Дю Леон шагнул в комнату и, увидев валяющиеся на полу тела, выхватил рапиру.

      – Именем его величества Луи Одиннадцатого, ты арестован, монах… – Виконт вдруг запнулся и тряхнул головой. – Это ты, бастард?

      – Да, это я. И я счел своим долгом отправить в ад этих мерзавцев. Я в своем праве, виконт, не так ли? А теперь делай, что должен, – сказал и скрестил руки на груди.

      Убить виконта вполне реально, но из башни я не выйду в любом случае. В ней десятка два латников в полном вооружении и еще человек пятьдесят, если не больше, – во дворе и на стенах, и что-то мне подсказывает, что сейчас я поступаю правильно.

      – Ты действительно в своем праве, бастард. Этим ублюдкам давно приготовили место в аду… – Дю Леон задумался, на его лице отразились какие-то внутренние сомнения, и наконец, тяжело вздохнув, с видом человека, принимающего тяжелое, но верное решение, он произнес: – Уходи. Я не поступлюсь своей честью кабальеро, отпустив тебя… Я лишь немного нарушу клятву верности своему сеньору. Он вассал Паука. Но Паук – не мой сеньор. Сам знаешь, бастард: вассал моего вассала – не мой вассал. Так что в данном случае я могу поступить по совести, потому что сеньор моего сеньора – не мой сеньор. Но знай, бастард, через половину часа после твоего отъезда я подниму тревогу и вышлю погоню. Большего времени я тебе дать не могу. Идем, я проведу тебя, только сначала оботри от крови свои руки…

      Не веря в случившееся, я покорно пошел за виконтом. Воистину чудеса чудесатые. Ни на что большее, чем кандалы и свидание с палачом, я не рассчитывал.

      Спустились вниз. На молчаливый вопрошающий взгляд того самого усатого сержанта, стоявшего на посту возле выхода из донжона, дю Леон со смешком сказал:

      – Монах свое дело сделал. Там сейчас аптекарь и де Монфокон. Аптекарь оживляет контессу, а барон опять вгоняет ее в гроб…

      – Ха… – хохотнул сержант, обдав нас густым чесночным перегаром, зачем-то