Записки. Екатерина II Великая

ушли, и, как только оставалась одна, садилась верхом на подушки и скакала в кровати до изнеможения. Помню, я поднимала в постели такую возню, что мои прислужницы прибегали посмотреть, в чем дело, но находили меня уже лежащей, я притворялась спящей; ни разу меня не поймали и никогда не узнали, что я носилась на почтовых у себя в постели верхом на подушках.

      Я очень любила бывать на даче, которую отец имел в Ангальте и которая была его удельной землей. Этот замок, Дорнбург, был не только удачно расположен, но и убран насколько возможно красиво внутри и снаружи. Как только кончались мои уроки, мы с Бабет Кард ель бежали гулять; но у меня там было еще одно занятие, которого Бабет Кардель не подозревала. Она проводила весь день со мной и спала в моей комнате, из которой выходила только по естественной надобности; для этого ей надо было проходить по маленькому коридору. Пока ее не было, я бегала сверху вниз и снизу вверх по большой каменной лестнице в четыре спуска; потом я возвращалась и усаживалась на свое место. Бабет являлась всегда после меня и находила меня там, где оставила. Правда, она отличалась полнотой, но была подвижна и легка для ее сложения; что касается меня, то я была легка как перышко.

      В 1739 году, если память мне не изменяет, умер Карл Фридрих, герцог Шлезвиг-Голштинский. Он был главою дома моей матери и приходился по своей матери племянником Карлу XII, королю Шведскому; он имел законные притязания на шведскую корону, женился на дочери Петра Великого, оставившей ему в 1728 году сына, который мог по праву претендовать на корону Российской империи. Принц Адольф Фридрих Голштейн-Готторпский, старший брат моей матери, тогда епископ Любекский, естественно стал опекуном этого принца, наследника двух северных корон. Оттого мать поспешила навестить свою семью в этом году. Но прежде чем рассказать об этой поездке, я замечу, что в мае того года умер также король Фридрих Вильгельм Прусский: никогда, кажется, народ не выражал большей радости, чем та, какую выказали его подданные, узнав эту новость; прохожие на улицах целовались и поздравляли друг друга со смертью короля, которому они давали всякого рода прозвища; одним словом, его ненавидели и не терпели все от мала до велика. Он был строг, груб, жаден и вспыльчив; впрочем, он имел, конечно, большие достоинства как король. Но я не думаю, чтобы он был чем-нибудь приятен в своей общественной или частной жизни.

      Его сын, кронпринц, который ему наследовал и которому его современники уже дают имя Фридриха Великого, был тогда любим и уважаем, и велика была тогда радость по случаю его восшествия на престол.

      Мать, узнав, что берлинский двор будет носить придворные траурные платья, заказала по платью себе, своей фрейлине Каин и мне. Она хотела убедить штеттинских дам сделать то же, но они не пожелали, и это поселило раздор между всеми местными дамами и моей матерью, которая, надев свое придворное платье раз или два в воскресенье, больше уже его не надевала. Через некоторое время после того, как отец привел Померанию к присяге прусскому королю, мать поехала