Прозрачные витражи. Сергей Лукьяненко

работает в фирме «Седьмой проект», занимающейся выпуском и локализацией игровых программ, – продолжает подполковник. – Но хакеры взломали сервер и украли новейшую игру, над которой программисты работали пять лет. Игра вышла на пиратских дисках, фирма на грани банкротства.

      Вслед за Томилиным иду в гостиную. Мысли по поводу игры, которую делают пять лет, держу при себе.

      А вот и наш программист. Он тощ, очкаст и небрит. Сидит на табуретке перед компьютером, на мониторе – строчки машинного кода. Судя по поведению Томилина, нас Алексей не видит. Впрочем, он и без того занят – положив руку на плечо конопатого мальчика, что-то втолковывает ему:

      – Я понимаю, сынок. Мы обещали тебе велосипед, но нам с мамой сейчас очень трудно. У нас украли игру, которую мы так долго делали, и зарплату не платят.

      – Но у всех ребят есть велосипеды… – горько отвечает ребенок.

      – Ты ведь уже большой и сам должен понимать, – серьезно отвечает стандартный российский программист. – Давай договоримся, что к Новому году мы подарим тебе коньки?

      Главное – не смеяться. Выйду из образа. Да и нехорошо – как-никак у ребенка горе!

      – Хорошо, папа, – соглашается стандартный ребенок российского программиста. – Давай я помогу тебе отлаживать программу? И ты быстрее сделаешь новую игру.

      – Давай, сынок. Если ее не украдут, то мы подарим тебе велосипед!

      – Примерно такая вот психодрама, – шепчет мне на ухо Томилин. – Шоковая терапия.

      Невесть отчего, но я вдруг вспоминаю старый-престарый фильм, еще коммунистических времен. Там действие происходило в пионерлагере, на сцене дети пели песню «На пыльных тропинках далеких планет…» А директор пионерлагеря, склонившись к важному гостю, шепнул…

      – Эту песню Гагарин пел в космосе! – произношу я вслух. Непроизвольно. Само с языка слетело, честное слово!

      И вдруг лицо Томилина едва заметно меняется. Вспыхивает и гаснет улыбка.

      Вовсе ты не так прост, товарищ подполковник!

      Но обдумывать это некогда. Я заговорила слишком громко – и из повернутого к нам спинкой кресла раздается досадливое кряхтенье. Кресло жалобно скрипит (и почему несчастный стандартный программист мучается на табуретке, когда есть другая мебель?). Над спинкой появляется сверкающая лысина. Потом – широкие плечи.

      – Охо-хо… – вздыхает обладатель лысины, разворачиваясь.

      Ну и шкаф!

      Хакер вовсе не так толст и приземист, как мне показалось. Он просто широк. Тюремная роба на нем едва сходится, видна волосатая грудь.

      – Заключенный Антон Стеков, – с вальяжной небрежностью, хотя и без заминки, закладывая руки за голову, говорит хакер. – Осу́жден…

      – Осуждё́н, – внезапно поправляет его Томилин.

      – Осуждё́н, осуждё́н, – соглашается хакер. – По статье двести семьдесят два часть первая УК России…

      На носу хакера – очки в тоненькой интеллигентской оправе. То ли линзы очень сильные, то ли он от природы пучеглаз.