Черный клан. Алекс Градов

о ее словах. Если она и не врала, то явно что-то недоговаривала. Но какое у меня право ее выспрашивать? Я ей никто. Она могла бы и вообще сегодня не приходить. Жива – и чудесно!

      Неожиданно я вспомнил еще кое-что, оставшееся без объяснений.

      – Ну-ка, посмотри мне на лоб!

      – Посмотрела. И что?

      – Ничего там не видишь? Никаких… символов?

      Ники тут же уставилась мне в середину лба над бровями – именно туда, где я видел знак восьмилистника. Мне показалось, просьба ее не удивила. Очень интересно…

      – Неа, не вижу, – сказала она. – А там что-то было, да? Что именно?

      Но тут уж настала моя очередь многозначительно помалкивать.

      Сквер закончился. Мы обогнули свежепостроенный сверкающий домище, стоящий особняком, и углубились во дворы Старой Деревни.

      Ники бодро шагала рядом со мной, шлепая по асфальту подошвами на толстом протекторе. Я слышал, как она сопит и хлюпает носом – видимо, тоже вчера простыла, купание не прошло для нее даром. Я понемногу начинал успокаиваться.

      Похоже, она все-таки не пришелец с того света.

      И все же. Как она умудрилась выбраться из воды, если я безвылазно проторчал на берегу не меньше получаса?

      Почему я не слышал всплеска?

      И что-то еще… Была еще одна мелкая странность с ее глазами.

      Но какая, я забыл.

      За школой, куда я ходил в детстве, среди старых тополей прятался мой дом. Ничего примечательного в нем не было – обычная пятиэтажная хрущевка. Зато, когда я был маленьким, это был крайний дом в городе. За ним город заканчивался. Нынешняя тихая Школьная улица была объездной дорогой, по которой день и ночь грохотали «КамАЗы». За ней проходила железная дорога, а дальше начиналась Торфянка, она же Торфяные болота. На самом деле, никакие это были не болота, а просто пустоши, заросшие осокой и чертополохом в человеческий рост. Там было круто играть в детстве. А из окон по вечерам были видны не огни соседних домов, а чернильная темнота.

      Я зачем-то рассказал обо всем этом Ники. Она слушала с интересом, одобрительно кивая.

      – Мне тут нравится, – сказала она. – Люблю пограничные места! Знаешь, те, кто живет на границе чего-нибудь с чем-нибудь, по-особому чувствуют мир. Они понимают, что мир может быть разным.

      – Как это?

      – Ну, существовать в нескольких вариантах. Большинству-то кажется, что мир неизменный, и за каждым поворотом одно и то же, так что и ходить туда незачем.

      – «Бывают и те, кто все рвется за край», – процитировал я «Ночных снайперов». – Ты из них, да?

      – Нет, – спокойно ответила Ники. – Чего мне рваться? Я, честно говоря, чаще бываю с той стороны, чем с этой.

      Говоря это, она кивнула в темноту за гаражами.

      У меня по спине пробежали мурашки, потому что в той стороне, куда она кивала, находилось не что иное, как Серафимовское кладбище. Может, оно и случайно получилось, но на фоне всего остального…

      Тем временем мы незаметно дошли до моей парадной. «Не пригласить ли Ники в гости?» – закралась в голову шальная мысль. Но я сразу ее прогнал. Честно говоря, моя квартира мало