Голоса в лабиринте. Антология

университет, филология. Работал в краевых и городских газетах, в двух из них – главным редактором.

      Из интервью с автором:

      Писать всерьез начал со знаменитого дефолта 1998 года. Не было работы, зато появилось время. Написал роман «Джизнь Турубарова». С тех пор мои личные удачи напрямую связаны с экономическими кризисами. Все разговоры о том, что читатели в России кончились, считаю глупостью. Просто надо писать хорошо, меньше бояться, и люди к тебе потянутся.

      Не раб

      Я – Бог, каждое утро я давлю на клавишу «Создать». Блаженство писать несколько часов подряд, и еще большее блаженство перечесть потом несколько раз. Каким же веселым и довольным должен быть Господь, глядя сверху на нашу мешанину!

      Я пил четвертый стакан кофе, когда с кухни сквозь стекло балконной двери мне помахала еще не вполне одетая жена. Была суббота, в субботу она вставала поздно. Скоро на кухне загремели сковородки. Дом оживал и наполнялся смыслом. Запах блинов проникал на балкон и вытеснял и обесценивал мои смыслы.

      Начавшаяся запахом блинов суббота неожиданно продолжилась звонком на мой мобильный. Мне уже давно никто не звонит, с тех пор как я потерял работу. Звоню я, и тоже редко, только по делу, в поисках работы, потому что на мобильном почти никогда нет денег.

      – Так ты идешь, или нет? – сказал голос в трубке, я узнал по голосу Федора и вспомнил, что я обещал сегодня поехать с Федором на кладбище. Я посмотрел через стекло на кухню. Вероятно, у жены имелись свои планы на мою субботу.

      – Чё молчишь? – сказал голос.

      Я молчал, потому что не успел придумать отговорки. Ехать на кладбище мне было неохота.

      – Это… – сказал я. – Я еще не знаю.

      – Ну, смотри, – буднично сказал Федор. Я думал, будет уговаривать поехать. Но он не стал уговаривать. – Звони, если что. Я буду там.

      Мне стало стыдно перед будничным Федором. Видимо, никто из собиравшихся поехать не поехал.

      – Ты там один, что ли? – сказал я.

      – Да.

      – Галкина же точно обещала?!

      – Говорит, дежурство.

      – Ясно. Если что, я позвоню.

      – Звони.

      Я не спросил у Федора, как ехать на кладбище, и он, конечно, понял, что я тоже не поеду. Сволочь Галкина…

      Жена неожиданно легко согласилась, что мне надо съездить. Забыл сказать, сказал я, что обещал съездить. Помнишь же Дашкина? Здоровый такой, из отдела писем.

      Я набрал Федора. Спросил, как ехать, на какое кладбище. Федор заметно оживился:

      – Сядешь на вокзале. Доедешь до Власихинского кладбища. Я тебя встречу у часовни, это в центре.

      Я не знал, как правильно поставить ударение в названии кладбища (в трубке оно звучало как-то без акцента) и рассчитывал, что знающие люди меня, если что, поправят.

      Народ-языкотворец отвечал и так, и этак. Как проехать на Вла́сихинское кладбище, спрашивал я у группы мужиков на остановке. «На Власи́хинское?» – переспрашивали меня. На Власи́хинское, говорил я в другой группе, бабушке и внучкам. «На Вла́сихинское…», – говорила бабушка и задумывалась. Побегав по привокзальной площади, я все-таки вышел к нужной остановке, она оказалась на проспекте.

      Желтенький автобус привез меня к кладбищу. Это было старое кладбище в черте города, здесь давно не хоронили, только выдающихся людей и родственников