Русский эндшпиль. Владимир Тучков

шь собачья! А точнее – позитивное чувство, которым следует распорядиться должным образом – для самоусовершенствования. Научись забивать гвозди с двух ударов, виртуозно владеть топором и выпивать две бутылки без закуски. Пусть завидуют они! Запишись в аэроклуб и крути в небесах петли Нестерова. Пусть завидуют они! Выучи французский, познакомься со студенткой иняза и, проходя мимо них, оживленно беседуй с ней на разные темы. Пусть завидуют они! Выучи испанский и женись на испанской принцессе. Пусть завидуют они! Укради денег и купи такую машину, которая им и не снилась. Пусть завидуют они! Стань депутатом. Стань президентом – все равно чего. Стань идолом. Пусть завидуют они!

      Если же ничего у тебя не получится, то, в конце концов, можно убить. Сначала Серегу. А потом Витьку. И душа успокоится.

      Но когда ты начнешь завидовать самому себе – тому, который находится от тебя на расстоянии двадцати лет, потом тридцати, сорока, – это абсолютно безвыходная ситуация, чувство, которое не может быть удовлетворено. Что может быть бессмысленнее расстояния локтя, провоцирующего неутолимую злобу зависти?

      Там ты с двух ударов забиваешь гвозди, виртуозно владеешь топором, выпиваешь две бутылки без закуски, крутишь в небесах петли Нестерова, плаваешь за горизонт, оживленно беседуешь со студентками – на любые темы, пишешь стихи, из которых беспардонно торчит твой раскаленный член, ночуешь в стогах с крестьянками, взбегаешь на холм, чтобы видеть восход солнца, орешь от восторга, словно зверь, весь в мускулах и желаньях, перепрыгиваешь через лужи, перемахиваешь через заборы, переплевываешь через условности, и походка у тебя – тан-цу-ю-ща-я!

      И ты уже ничем не сможешь себе помочь. И твоя уязвленная душа будет злобно рыдать от бессилья. За эти двадцать, тридцать, сорок лет народилось столько новых людей, что они полностью забили пространство, отделяющее тебя от того мерзкого типа, который весь в мускулах и желаньях. И тебе не пробиться к нему сквозь это плотное облако младочеловеческих комаров. Нет, не чтобы убить, для этого у тебя кишка тонка. Чтобы хотя бы в морду плюнуть, тем самым унизив его. Чтобы слегка отлегло.

      Но плевок не летит против ветра времени. А ему-то, который двадцать, тридцать, сорок лет назад, как раз гораздо удобней – по ветру. Но он не станет в тебя плевать, потому что прекрасно знает, что тебя – такого, нынешнего урода – нет и быть не может.

      Правда, есть один вариант. Надо взять суковатую палку и выйти с ней на берег реки. Все равно какой, потому что все равно какая река – это обязательно еще и река времени. Надо сесть на корточки, как это делают мелкие урки, положить палку рядом с собой, закурить и, всматриваясь в текучие воды, настойчиво ждать, когда мимо тебя будет проплывать отражение того, который находится выше по течению на расстоянии двадцати, тридцати, сорока лет. И, дождавшись, бить сладострастно того мерзавца, которым ты был.

* * *

      Ты, вероятно, думаешь, что там, дальше, в очень отдаленном будущем, тебя все будут звать по имени-отчеству и непременно на «вы». Типа: господин, скажите, пожалуйста, который час. Это совершенно нелепая иллюзия. Молодые люди с простейшей психической организацией в лучшем случае будут звать тебя «отцом». И поскольку «отец» и «вы» – в русском языке два понятия несовместных, то ты, убеленный сединами, так и останешься «ты». В худшем случае станешь «батей» с дружелюбным хлопком по плечу в знак особого к тебе расположения. И в таком униженном состоянии совершенно бессмысленно дожидаться чего-то более достойного тебя. Дождешься «деда». На том и успокоишься. Навеки.

      Что же касается молодых людей с более сложной психической организацией, то от них вообще нечего ждать. Не услышишь от них ни «ты», ни «вы», ни «они», ни «я», ни «мы», ни «он», ни «она». Потому что им незачем к тебе обращаться: нечего просить, нечего и предлагать. Ты для них – дерево в лесу.

      А вообще-то, ты должен усвоить уже сейчас: «вы» более всего выпадает человеку в молодости. А потом данное местоимение все более и более вытесняется амикошонским «ты». И отнюдь не от какого-то доверительного к тебе отношения. Просто в этой варварской стране главным приоритетом является физическая сила. За «ты» можно от незнакомого крепкого парня и по морде схлопотать. Когда же мускулатура называемого одряхлела, то можно не церемониться. Здесь, в нашем многострадальном отечестве, нет никаких благородных седин! Они есть в других местах. Например, в Англии. И пусть в английском языке есть лишь одно для всех местоимение «you», но в отношении благородносединных господ оно произносится с такой особой интонацией, что сомневаться не приходится: вас уважают.

      У тебя может возникнуть вполне естественный вопрос: почему же я, человек, утративший былую силу, обращаюсь к тебе, крепкому молодому человеку, исключительно на «ты»? Ответ прост: говорю я тебе это не в лицо, не при личном контакте, когда ты можешь пустить в ход кулаки, а в информационно-художественном облике. Поди достань меня!

      Так вот, я хочу поделиться с тобой одним наблюдением. Может быть, оно тебе в будущем и пригодится. Есть один частный случай, один хитроумный прием, при помощи которого, дожив до позорных лет, ты сможешь сымитировать свою молодость в виде звуковых колебаний. Для этого нужно приехать в какой-нибудь подмосковный