Детектив в путешествии (сборник). Дарья Калинина

такой же катер, только вооруженных людей на нем оказалось трое.

      Я только и успела, что крикнуть нашему экипажу: «Всем наверх! Попытка захвата судна!» – как меня ослепил ударивший в глаза прожектор с одного из судов, и кто-то прокричал в мегафон на ломаном английском:

      – Заглушить моторы! Лечь в дрейф! При неповиновении открываем огонь на поражение!

      На палубу выскочил испуганный капитан Иван, а я все-таки дернулась к лавке, открыла крышку, вытащила ракетницу и на глазах изумленного кэпа, который не успел мне помешать, сумела зарядить ее и выстрелить в сторону одного из катеров. Та зашипела в море – перелет. С трапа на палубу выскочили из кубрика, щурясь, братья Воскобойниковы.

      И в этот момент с катера, который я столь бессмысленно и бездарно пыталась контратаковать, ударила автоматная очередь. Пули просвистели над головами, мы, все четверо, инстинктивно пригнулись. С другого судна тоже загремел автомат. Пули, похоже, прошли совсем рядом, и я, вместе со всем экипажем «Марины VII», бросилась ничком на палубу. Однако все-таки успела перезарядить ракетницу и еще раз пальнуть – на этот раз вертикально вверх красным[8].

      Не растерялся и Артем Воскобойников. Он выскочил на палубу со спутниковым телефоном и, лежа рядом со мной, пытался с кем-то соединиться – но тщетно. Артем в досаде пробормотал: «Нет сигнала!.. У них глушилка, заразы!..»

      А через минуту через леера[9] перемахнули люди в черном, наставив на нас автоматы.

* * *

      Бортовой журнал недоступен. Руки связаны за спиной. Я заточена в своей каюте. Что ж, стану делать заметки в уме.

      День плавания, похоже, *** – следующий. Значит, сегодня – *** июля. Время, судя по солнцу, пробивающемуся сквозь зашторенный иллюминатор, около десяти утра. Курс, если ориентироваться на то же светило, от зюйд-зюйд-оста до зюйд-зюйд-веста, то есть от ста пятидесяти до двухсот двадцати градусов – практически обратный тому, каким мы шли. Ясно. Волнение, похоже, усилилось до трех-четырех баллов.

      Я лежала ничком на койке, стараясь вытянуться параллельно ДП (диаметральной плоскости) – так меньше ощущалась качка, которая в закрытых помещениях переносится гораздо хуже, чем на вольном воздухе. Но сейчас мне думалось не о морской болезни: я все пыталась проанализировать, что же произошло и как выпутаться из плачевной ситуации, однако получалось плохо. В мозгу проносились лишь отрывочные глупые мысли: «Пираты?! Откуда они здесь? Такого не бывает! Мы не у побережья Сомали, а в Эгейском море!» Я прислушивалась к доносившимся сквозь переборку гортанным голосам захватчиков – говорили они по-арабски, однако, насколько я могла судить, с акцентом. Какой именно акцент, я не сумела разобрать, но мне отчего-то казалось, что французский.

      Но мысли текли вяло – сказывалась бессонная ночь, да и качка убаюкивала меня, словно младенца в люльке. Я то и дело соскальзывала в забытье, сопротивлялась ему, улетала в беспамятство, потом на секунду пробуждалась – и, наконец, задремала настолько,

8

Красная ракета (или же файер) – международный сигнал бедствия.

9

Леер – туго натянутый трос.