Крушение надежд. Владимир Голяховский

былинка». Говорила она тихим голоском с мягким грассирующим «р». На лабораторных занятиях часто что-нибудь переворачивала, делала ошибки, расстраивалась и сама о себе шутливо говорила: «Тридцать три несчастья». Многие девушки к концу учебы имели любовников, женихов или мужей, только Аня оставалась робкой недотрогой.

      И вот эта робкая тихоня пришла в комиссию по распределению выпускников на работу (каждый выпускник обязан был отработать не менее трех лет там, куда его распределят).

      Для молодых врачей перспектива начинать работу в тяжелых условиях провинции да еще с очень низкой зарплатой была пугающей. Кто мог, цеплялся за связи в Москве. А Аню посылали в Магадан.

      Как ни робела она перед важной комиссией, но все-таки попыталась слабо возразить:

      – А нельзя ли где-нибудь поближе к Москве?

      Председатель комиссии, заместитель министра здравоохранения Николай Виноградов строго спросил:

      – Почему? Ваш долг гражданина ехать туда, куда вас посылает комиссия.

      Другие члены комиссии сидели молча. Аня еще больше оробела и взмолилась:

      – Я понимаю, но у меня мама больная, мы живем вдвоем, и я не могу ее бросить. Как я могу оставить ее одну?

      – Пусть ваш отец за ней ухаживает.

      – Папа погиб на фронте во время войны.

      Небольшое замешательство среди членов комиссии. Виноградов угрюмо решает:

      – Ну, так возьмите маму с собой.

      – Но я не могу везти ее с собой в тяжелые условия, это ее убьет… – в голосе Ани звучали слезы.

      – Что значит «тяжелые условия»? Это тоже Советский Союз, там тоже наши люди живут. И вы устроитесь. Подписывайте.

      Выйдя в коридор, Аня разрыдалась. Все кинулись к ней:

      – Что?

      – Ой, Магадан….

      Аня рыдала:

      – Опять мои тридцать три несчастья. Как я могу бросить больную маму одну?

      – Ты говорила об этом?

      – Говорила, а председатель ответил: там тоже живут люди. Ой, что мне делать?..

      Практичный Гриша Гольд, который сумел остаться в Москве, спросил деловито:

      – Ты подписала направление?

      – Подписала.

      – Ну и дура. Надо было упереться: не подпишу!

      – Как я могла не подписать? Они там все такие важные.

      Ребята понимали: не в робкой натуре тихони Ани было упираться. Саша Калмансон заключил:

      – Стая серых волков-антисемитов напала на робкую еврейскую козочку и послала ее в Магадан.

      Никто не улыбнулся, все жалели Аню. Гриша Гольд строго поучал:

      – Иди в Министерство здравоохранения и проси, чтобы тебе изменили направление.

      – Ой, я даже не представляю, кого просить.

      – Иди прямо к главному – заместителю министра по кадрам.

      – Ой, так он же как раз и есть председатель комиссии. Я его боюсь. Он такой важный и злой. Я даже не знаю, что мне надо ему говорить.

      – Говори опять все, как есть.

      – Я не хочу с ним говорить, я боюсь его. Да он меня и не примет.

      – Не валяй дурака. Это твой единственный шанс. Иди и сиди у него