Мертвые канарейки не поют. Антон Леонтьев

Как-то чопорно все выглядит. Как на приеме у голландской королевы. Ах, ну, да, стол же раздвижной…

      И быстрым, как показалось Рите, отработанным жестом он передвинул стул, поставив его с обратной стороны стола, прямо напротив прибора Риты.

      Теперь прибор адвоката Барковского стоял в каком-то полуметре от тарелки Риты: стол был длиннющий, но весьма узкий.

      Переместив и свою тарелку, а также вилку с ножом и бокал, мужчина проворковал:

      – Вы ведь возражать не будете, Ритка-маргаритка? Согласитесь, что так лучше?

      Девушка бросила беспомощный взгляд в сторону Гоши, однако тот смотрел куда-то в сторону, как будто не желая встретиться с ней глазами.

      А что, если возразить? Сказать, что так не пойдет? И вообще подняться и уйти из этого странного особняка?

      Только вот – куда? Гоша привез ее на своем черном джипе, и она имела лишь отдаленное представление о том, где сейчас находилась. И вообще ни малейшего представления о том, как ей отсюда на общественном транспорте добраться до дома.

      – Разрешите налить вам вина, Ритка-маргаритка! Ну, давайте, не кокетничайте! Надо же выпить за встречу!

      Еще до того, как она успела что-то сказать, адвокат взял откуда-то уже откупоренную бутылку и наполнил стоявший перед девушкой бокал с рубиново-красной жидкостью.

      Жидкостью, столь похожей на кровь.

      – Ваше здоровье, Ритка-маргаритка! Ну, прошу вас! И ты, сын, тоже выпей!

      Рита обратила внимание, что Гоша, наконец, поднял на отца глаза, хмуро ответил:

      – Ты же знаешь, что я не пью, старик…

      Адвокат, чокаясь с бокалом Риты, заявил:

      – В самом деле, как же я мог об этом забыть, сын! Ты же у нас пай-мальчик. Впрочем, грешки водятся за всеми, в том числе и за тобой. Распустила тебя моя покойная жена, твоя матушка, пусть земля ей будет пухом, ой как распустила…

      Гоша, с шумом отодвинув стул, скомкал салфетку, швырнул ее на стол и вышел из столовой. Рита беспомощно посмотрела ему вслед, а Барковский-старший, вдруг накрыв своей ладонью ее ладонь, произнес:

      – Ну, вы что же, Ритка-маргаритка, не будете пить за здоровье хозяина дома, то есть за меня?

      – Я не пью… – выдавила девушка, и адвокат, вздохнув, поставил на скатерть и свой бокал.

      – Что за молодежь нынче пошла. Это не едят, то не пьют… Ну хорошо, а сока или воды хотите? Не будете же всухомятку жевать?

      Бокал воды, поданный ей Барковским, Рита осушила до дна, потому что в горле давно пересохло. Она ждала, что Гоша вернется за стол, однако молодого человека все не было.

      – Попробуйте моего жаркого, я его сам для вас делал, Ритка-маргаритка! Разрешите положить вам кусочек?

      Понимая, что для приличия надо хотя бы попробовать, Рита отправила в рот крошечный кусочек, который, однако, не лез ей в горло. Она вспомнила смешную сцену с пирожком в университете – не хватало еще, чтобы это снова повторилось, на этот раз здесь.

      Поэтому она запила жаркое водой, отметив, что жаркое было великолепным, а вот у воды вкус…

      Какой-то