Князь Игорь. Витязи червлёных щитов. Владимир Малик

бранцев[47]. Только бы кормили его как следует… А я уж постараюсь!

      – Ты разумный, Аяп, – сказал Кончак и обратился к Куну: – А что скажешь ты, парень? Хотя, что бы ты ни сказал, это дела не изменит. Тебя и вправду стеречь станут строго…

      Кончак прекратил разговор. К ним приближался хан Туглий, а позади него конюший вёл в поводу приготовленного в дорогу коня.

      5

      За Сулой войско разделилось надвое: Всеволод Чермный и чёрные клобуки направились к Киеву, а Игорь с братом Всеволодом повернул на север, в Северскую землю.

      Дорога стала полегче: снова ударил мороз и ледяным панцирем сковал реки и талые воды в степи. Однако Игорь не торопился, поскольку вёл с собою большой полон и вызволенных бранцев.

      За Ромном к нему подвели трёх смердов-севрюков. Те с плачем бросились перед ним на колени:

      – Княже Игорь! Княже Игорь!

      – Погодите, не все сразу… Откуда вы? Что случилось?

      Вперёд выступил старший, затряс густой взлохмаченной бородой, глухо заговорил:

      – Княже, беда!.. На Путивльскую землю напал с войском переяславский Владимир…

      – Как напал? Что ты говоришь? – Игорь побледнел. – Когда? Где он сейчас?

      – Пограбил сёла и городки, забрал скотину, зерно, вывел немало людей и пошёл в свою Переяславщину…

      – А Путивль? Что с Путивлем?

      – Путивль обошёл. Побоялся, видать, задержаться под ним – хотя отряд там и не велик, зато валы высокие и ворота крепкие – взять нелегко…

      – Проклятье! – воскликнул Игорь. – Так вот почему он откололся от нас и поспешил назад! Захотел, значит, отомстить мне! Не смог на половцев напасть, так Северскую землю погромил… Проклятый!

      Князь Всеволод насупился – не знал, как ему быть. Владимир – его близкий родич, брат жены, княгини Ольги. Как же у него поднялась рука на Северскую землю, на волость Игоря, на Олеговичей?

      Юный Владимир Игоревич побледнел. Губы его дрожали, на глазах выступили слёзы. Едва успел получить княжество, как его разграбили. И кто? Не половцы, а русский князь, такой же Рюрикович, как и все они!

      Но больше всех разъярился Игорь. В душе он чувствовал, что и сам виноват в том, что случилось. Разрешил бы Владимиру с его полком идти впереди – и ничего этого не было бы. Переяславцы погромили бы хана Туглия, захватили бы полон, табуны да узорочье половецкое и теперь, спокойные и довольные, возвращались домой. А так… И всё же злость и обида на Владимира брала верх надо всем. Мало ли что кому хочется? В походе есть старший – и его должны слушаться все! Ныне верховенство в походе принадлежало ему, а не Владимиру. Как же Глебович мог ослушаться его и тем более напасть на его волость? За что? Нет, он этого так не оставит! Не потерпит обиды и позора! Отомстит! Огнём и мечом пройдётся по Переяславской земле, чтобы знал этот юнец, как задирать Игоря Северского, как обижать Ольговичей! Они никому никогда обид не прощали!

      Сердце его бешено колотилось.

      – Что будем делать, братья? – спросил побледневшими губами. – Как покараем наглеца?

      Все молчали. Решать должен он. Он

47

Бранец – пленённый.