Отрезанный. Себастьян Фитцек

и, встав рядом с ней, принялся махать рукой в глазок маленькой видеокамеры, непрерывно моргавшей в правом углу помещения прямо над дверью. Он делал это каждый раз, когда насиловал ее. И если в первый раз она почувствовала, как что-то липкое стало вытекать у нее между ног, то теперь образовавшаяся там одна сплошная рана таких ощущений больше не вызывала.

      – Сейчас мне надо идти, ты, маленькая шлюха, – услышала несчастная слова своего мучителя.

      При этом мелкие брызги от его влажного дыхания попадали ей на лицо, вызывая жгучее желание содрать с себя кожу. Она вытолкнула изо рта губку.

      – Не называй меня шлюхой, меня зовут…

      И тут несчастная горько заплакала от того, что не могла вспомнить свое имя.

      – Не реви, когда-нибудь я вернусь.

      С этими словами он зажал ее подбородок между большим и указательным пальцами и, сжимая его со всей силы, добавил:

      – Хочешь знать, что ждет тебя, когда я вернусь?

      В ответ она заплакала еще сильнее и, мотая головой, принялась умолять его оставить ее, наконец, в покое.

      – Ну хорошо. Я, правда, хотел приготовить для тебя сюрприз, но, так и быть, покажу.

      – Что? Нет! Не надо показывать! Пожалуйста, не надо больше ничего показывать!

      Застывшим от страха взглядом она посмотрела на ржавый нож, который он приблизил к ее лицу. Его рукоятка, которую садист держал в руке, была обмотана пятнистым шелковым платком.

      – Этим я сделаю тебя женщиной.

      Затем насильник вопросительно изогнул брови так, будто его жертва сказала нечто такое, что сбило его с толку.

      – Неужели ты думала, что я это уже сделал?

      Мучитель достал сигарету, прикурил, опять поднял нож и заявил:

      – Нет, нет, нет! Так дело не пойдет! Я давно заметил, что тебе это очень нравится. А так быть не должно. Такое запрещено. Настоящая женщина должна оставаться целомудренной. Ты понимаешь?

      – Нет! Я больше ничего не понимаю! Пожалуйста, отпусти меня!

      Но садист ее не слушал.

      – Есть разные способы сделать женщину женщиной, – безжалостно продолжал он. – Лично мне больше импонирует метод, практикуемый в Сомали. Ведь там обрезают более девяноста семи процентов всех женщин.

      – Обрезают?

      Она в панике затрясла своими оковами. Но это только вызвало у насильника, дымившего сигаретой, улыбку:

      – Успокойся! Ведь ты еще не знаешь, какой именно ритуал я для тебя выбрал.

      Он стал перебрасывать нож из одной руки в другую, а затем спросил:

      – Ты думаешь, что я удалю тебе только клитор? Или вместе с большими половыми губами еще и малые? А может быть, как это практикуется в Сомали, мне стоит после этого зашить тебе вагину? Как ты считаешь?

      Девушка попыталась приподняться и вырваться из своих кожаных оков, с помощью которых ее руки и ноги были привязаны к кровати. Тогда садист наклонился к ее лицу, пустил ей сигаретный дым в глаза и спокойно произнес:

      – В принципе независимо от того, какой метод я изберу, ясно только