Мой брат, мой враг. Иван Козлов

голосом:

      – Даю пять минут на сборы. Время пошло.

      И постучал пальцем по циферблату.

      – Но мне надо многое… – подавленно, тихо выдавил Аслан. – Хотя бы четверть часа.

      – Осталось четыре с половиной минуты.

      Аслан встал, прошел в свою комнату. Следом за ним направился Сиротка. Бильбао поднялся с кресла, замер на пороге.

      – Мне хотелось бы остаться одному, – попросил Аслан. – Можете выйти?

      – Теперь уже нет. У тебя была такая возможность, когда ты одевался.

      – Ладно.

      Он вытащил из шкафа большой кожаный чемодан, стал укладывать туда одежду, снимая ее прямо с деревянными плечиками. В одном из пиджаков, во внутреннем кармане, лежал кожаный кошелек, забитый деньгами. Он лег на дно чемодана. Но второй кошелек, с выручкой за последнюю неделю, оттопыривал карман светлого костюма, который Аслан надел сейчас на себя. Его бы тоже убрать куда-нибудь подальше, но на виду у посторонних не хочется этого делать…

      Кажется, все. В этом доме осталась его дорогая посуда, его видеомагнитофон, кое-что из зимних вещей, но он, конечно же, сюда вернется. И тогда Дойник расплатится за предательство, а этот белобрысый – за хамство. Неужели он и вправду может выстрелить? Неплохо было бы найти с ним общий язык. Бог с ним, с хамством.

      – Я готов. Что дальше?

      – Дальше – деньги за билет.

      – Двадцать рублей?

      – Да, двадцать.

      Аслану не хотелось вытаскивать кошелек, светить деньгами, хотя эти визитеры, кажется, не похожи на примитивных грабителей. Но береженого бог бережет.

      – Аня, я тебя прошу: успокойся и расплатись с молодыми людьми.

      Женщина поднялась с пола, все еще со страхом глядя на гостей, поскользила вдоль стены в прихожую, вернулась с деньгами. Взял их Сиротка.

      Аслан вопросительно посмотрел на Бильбао.

      – Теперь мы спускаемся вниз, где нас ждет машина, – сказал тот. – И едем на вокзал.

      Бильбао и Коленька стояли у маленького стихийного базарчика, расположенного под огромными тенистыми деревьями. Здесь прямо на асфальте стояли картонные коробки, а на них располагался товар: соленые огурцы, виноград, вяленая рыба… Бильбао пил пиво, а Коленька жевал таранку, поскольку пива терпеть не мог, и докладывал о деле.

      – Наших ребят, как ты знаешь, Сиротка мало собрал: все так срочно решалось, что многие просто не готовы были выехать. Дойник помог. Чеха дал, у того есть толковые пять-шесть человек. Но главное – сообщил точные адреса людей Аслана.

      – Никто из них не дергался?

      Коленька поднял стоящий у ног дипломат, щелкнул замками, чуть приоткрыл:

      – Смотри сюда. Трофеи.

      В дипломате лежали две финки и пистолет.

      – Мы этих гордых горцев тепленькими навещали, в кроватях, – продолжил Коленька. – Сопротивления от них никакого не было. И потом, они чувствуют силу, когда в стае, а поодиночке…

      Оба посмотрели туда, где у средних вагонов состава гужевалась необычно большая толпа отъезжавших и провожавших. Вели здесь себя