Талорис. Алексей Пехов

меня.

      – И нам придется наверстывать упущенное, милорд. – Едва касаясь посохом пола, она пошла на его голос. – Позволено мне будет попросить взять меня за руку?

      Рукавичка могла бы и не спрашивать. Он мечтал, чтобы что-то подобное произошло.

      – Конечно.

      Эрек ощутил приятную прохладу ее пальцев, легкое пожатие, и, к его сожалению, контакт прервался куда раньше, чем он надеялся.

      – Вы очень взволнованы, милорд. И плохо спите ночами. Вы утомлены. Уверены, что сейчас подходящее время для урока?

      – Времени у нас немного, ты сама говорила об этом. Шаутты пришли в наш мир, они придут и за мной рано или поздно. Мне надо научиться сражаться с ними.

      – Прежде чем сражаться, следует научиться различать шауттов, ваша милость. Этому мы сегодня и будем обучаться. Там. На столе. Выпейте, пожалуйста.

      Юноша взял кубок из тонкого стекла, оплетенный золотой проволокой, понюхал темно-бордовый напиток.

      – Вино?

      – Не могу же я предлагать сыну владетеля простую воду. – Слепая улыбнулась. – Пейте, ваша милость. Это позволит вам услышать Вэйрэна, если такова его воля.

      Эрек выпил залпом, ощутив в вине слабый привкус железа и нечто похожее на заплесневелый сыр. Рядом стояла бутылка, и он даже удивился, что у хорошего соланского такой дурной букет.

      – А теперь за мной, – сказала Рукавичка решительно.

      И вышла в парк.

      Эрек недоуменно посмотрел ей вслед, чувствуя, как немеют кончики пальцев, и поспешил следом. Тропа, засыпанная листьями, виляла меж высокого кустарника и лип. Он помнил, что замковый парк небольшой, огороженный стенами от любопытных глаз, но они шли и шли, и Эрек никак не мог догнать женщину. Он прибавил шаг, не желая бежать, пожирая глазами ее гибкий стан, но не приблизился к ней ни на дюйм. А потом она и вовсе исчезла за поворотом, оставив наследника в одиночестве.

      Отбросив сомнения, юноша наконец-то побежал, но на тропе Рукавички больше не было, хотя он продолжал слышать ее шаги и постукивание посоха сквозь шелестящий дождь. Стало быстро смеркаться, слишком быстро, чтобы это было правдой, и тропа тут же показалась ему очень узкой, неприятной.

      И… опасной.

      Эрек кожей чувствовал угрозу, разлитую в парке, и только гордость, да мысль, что Рукавичка никогда не забудет его трусости, не позволили ему поспешить назад, поближе к людям, что охраняли его все время, кроме уроков с гостьей герцога.

      Он все-таки догнал ее, чувствуя, как пот пропитывает рубашку и ткань липнет к лопаткам. Слепая стояла перед кривой высохшей липой, угрожающе вскинувшей черные ветки, словно желая проткнуть женщину.

      – Ты асторэ, – произнесла Рукавичка. – Такой же как я, но твой дар спит и не желает пробуждаться. Понадобится много дней, возможно, лет, чтобы ты смог противостоять им в одиночку, но начало уже положено. Вэйрэн касается тебя, пусть ты и не слышишь этого. Посмотри, видишь ли ты шаутта?

      Эрек огляделся, заметил, что женщина, чье платье намокло от дождя и липло к телу, которое так его волновало, смотрит лишь