Расстрельное дело наркома Дыбенко. Владимир Шигин

корабле в 1915 году. Участников тех событий на “Октябрьской революции” уже не было, а вот в нашем военно-морском училище такие ветераны еще были. В минном и торпедном классах демонстрантами (лаборантами) служили двое старшин (помнится, Кабанов и Баранов, мы их часто путали), активные участники бунта, избежавшие, однако, ареста и суда. Они долго не хотели говорить о “Гангуте”, считая, что в газетах, журналах и книгах искажается правда о тех событиях.

      – Не было никакого революционного восстания, никакой партийной ячейки, – говорили они. – Брожение было, команды не выполнялись, офицеров били, но не сильно. А всего нас бунтовало человек 100–150 из тысячной команды. Большинство матросов пошло на камбуз, взяли хлеб, чай и пошли спать, пока на корабле не сыграли общий сбор».

      Ну а теперь посмотрим, как в своих мемуарах Дыбенко описывает то, как он «возглавил восстание» на линкоре «Павел Первый» в поддержку восстания на «Гангуте»: «В ночь на 18 ноября (откуда Дыбенко взял эту дату, совершенно непонятно, т. к. на самом деле “буза” произошло вечером 19 октября. – В.Ш.) на броненосце “Император Павел I” по инициативе товарища Марусева и моей было созвано собрание в броневой палубе всех активных работников среди моряков. В 2 часа ночи на собрание явилось до 130 человек. Кроме того, у орудий, пороховых погребов, винтовок, на телеграфе, у машин и в походной рубке были поставлены свои люди. Ключи от погребов, где хранились револьверы, были в наших руках. По радиотелеграфу была установлена связь с “Гангутом”, телефонную связь держали с броненосцами “Андрей Первозванный” и “Цесаревич”. Там в эту ночь тоже происходили собрания. Мы должны были решить: присоединиться ли к “Гангуту” и поднять всеобщее восстание или пожертвовать командой “Гангута” и выждать более удобного момента? Мнения разделились. Мое предложение – немедленно приступить к активным действиям, уничтожить офицерский состав и поднять всеобщее восстание – было большинством отвергнуто. Принято предложение товарища Марусева: выждать, установив тесный контакт с Кронштадтом и петроградскими организациями. Свое решение мы передали на другие корабли. Однако тут же написали воззвание: оказывать активное противодействие при арестах. Принятое решение и написанное воззвание в корне противоречили друг другу. Спор между собравшимися обострялся и затягивался. Время приближалось к побудке. Кроме того, наше собрание могло быть ежеминутно открыто, тем более, что дежурным офицером в эту ночь был лейтенант Ланге. В 5 часов утра собрание разошлось. Команды на кораблях были наэлектризованы. Можно было ожидать дезорганизованных выступлений. Однако уже к вечеру 19 ноября повстанцы на “Гангуте” были арестованы и под усиленным конвоем жандармов отправлены на берег. Ждали арестов и на других кораблях. У нас на корабле было арестовано только два человека – Марусев и Ховрин. Это объяснялось тем, что многие из офицеров были против арестов, они считали, что аресты могут вызвать общее восстание».

      Лихо закрутил