Метафизика. Аристотель

сущность, то ясно, что и число не могло бы существовать как некая обособленная природа вещей; в самом деле, число – это единицы, а единица есть по существу своему некоторого рода единое.

      Если же существует нечто само‐по‐себе‐единое и само‐по‐себе‐сущее, то сущностью их необходимо должно быть единое и сущее, ибо [здесь] сказывается как общее не что‐то иное, а сами единое и сущее. С другой стороны, если должно существовать нечто само‐по‐себе‐сущее и само‐по‐себе‐единое, то возникает весьма трудный вопрос: как может существовать что‐то иное помимо них – я хочу сказать, каким образом может существующих вещей быть больше, чем одна. В самом деле, ничего отличного от сущего нет, так что, в согласии с учением Парменида, необходимо получается, что все вещи образуют одно и что это одно и есть сущее.

      А трудности возникают в обоих случаях: и в том случае, если единое не есть сущность, и в том, если есть нечто само‐по‐себе‐единое, число сущностью быть не может. А почему это так, если единое не есть сущность, указано раньше; а если есть нечто само‐по‐себе‐единое, то возникает то же затруднение, что и относительно сущего. Действительно, из чего помимо самого‐по‐себе‐единого могло бы получиться другое единое? Оно необходимо должно было бы быть неединым; между тем то, что существует, всегда есть или одно, или многое, и каждое из многого есть одно.

      Кроме того, если само‐по‐себе‐единое неделимо, то, согласно положению Зенона, оно должно быть ничем. В самом деле, если прибавление чего‐то к вещи не делает ее больше и отнятие его от нее не делает ее меньше, то, утверждает Зенон, это нечто не относится к существующему, явно полагая, что существующее – это величина, а раз величина, то и нечто телесное: ведь телесное есть в полной мере сущее; однако другие величины, например плоскость и линия, если их прибавлять, в одном случае увеличивают, а в другом нет; точка же и единица не делают этого никаким образом. А так как Зенон рассуждает грубо и так как нечто неделимое может существовать, и притом так, что оно будет некоторым образом ограждено от Зеноновых рассуждений (ибо если такое неделимое прибавлять, оно, правда, не увеличит, но умножит), то спрашивается, как из одного такого единого или нескольких получится величина? Предполагать это – все равно что утверждать, что линия состоит из точек.

      А если и держаться такого взгляда, что число, как некоторые полагают, возникло из самого‐по‐себе‐единого и чего‐то другого не‐единого, то все же необходимо выяснить, почему и каким образом возникшее из них будет то числом, то величиной, раз не‐единое было неравенством и имело [в обоих случаях] одну и ту же природу. Ибо остается неясным, как могли бы величины возникнуть, с одной стороны, из единого и указанного неравенства, с другой – из какого‐то числа и этого неравенства.

      Глава 5

      С этим связан вопрос, есть ли числа, [геометрические] тела, плоскости и точки некоторого рода сущности или нет. Если они не сущности, от нас ускользает, что