Большая книга хирурга. Федор Углов

быть выполнимо.

      И я стал разрабатывать методику операций на пищеводе уже с учетом того, что она должна быть сделана обязательно в один этап.

      Через несколько месяцев после смерти Царькова к нам поступил больной с точно такой же локализацией опухоли. Заручившись согласием самого больного и его близких, получив разрешение Николая Николаевича, мы в прежнем составе, той же бригадой, предприняли попытку одномоментной операции. Было невероятно затруднительно провести ее под местной анестезией: несколько раз кровяное давление у оперируемого падало до критической черты, мы вынуждены были делать длительные перерывы, повышая давление противошоковыми мерами: и в общей сложности операция заняла четыре часа. Завершив ее, буквально валились с ног от усталости. Но были удовлетворены: сделали все, что задумали. Удалили пораженную часть пищевода, вывели верхнюю его часть из-под дуги аорты, ввели желудок в плевральную полость и соединили его с пищеводом.

      После операции, несмотря на то что были до предела измотаны, мы ни на час не оставляли больного – дежурили возле него. Он был в плохом состоянии. И как ни старались разными средствами придать ему силы – не удалось. Скончался на четвертый день… На вскрытии причину смерти установить не смогли. Операция была сделана правильно, все швы хорошо держали, пневмоторакса с другой стороны не обнаружили… Несчастный, видимо, умер от травматичности самой операции.

      Очередная неудача к прежней горечи и прежним сомнениям добавила чувство уныния. Николай Николаевич тут же, на следующий день, распорядился выписать из клиники всех больных раком пищевода как неоперабельных.

      Вечером мы вышли из клиники вместе с Чечулиным и долго шли молча, думая, наверное, об одном и том же.

      – Как, Федя, не усомнился? – вдруг спросил он. – Не опустились руки?

      – Как видишь, Саша, прежние они, – ответил я, показывая ладони.

      – Выходит, повоюем?

      – Иначе не мыслю.

      – Тогда к твоим вот тебе моя рука! – Его рукопожатие было крепким, ободряющим, как обещание в трудностях находиться рядом.

      А жизнь клиники шла своим чередом. Научные планы, обновляемые ежегодно, новые темы работ, новые поиски… Николай Николаевич, как всегда, строго требовал от нас лишь совершенно объективных данных, полученных на основе беспристрастного изучения фактов; не уставал повторять, что для науки одинаково важны как положительные данные, так и отрицательные – лишь бы они были точны и честны. Я после двух удачных операций (на легких – у Веры Игнатьевой, на кардиальном отделе пищевода – у П. И. Гущина) усиленно продолжал изучение этих разделов хирургии. Больных, которые настойчиво просили о таких операциях, в то время (1946–1947 годы) поступало в клинику много. Николай Николаевич, всячески поддерживавший наши начинания в хирургии легких и пищевода, стремился, с одной стороны, оградить своих учеников от неудач, с другой – вместе с нами искал пути к новым попыткам… Вопрос